Легенда о двенадцати ковчегах
Шрифт:
Еникеева молча повиновалась, только слегка морщилась, когда доцент прикасался к ней руками.
— Вот и отлично! Ну, профессор, посмотрите на свою даму!
— Слушай ты, ошибка природы! — огрызнулся Бершинский, но увидев Арину, увешанную древними драгоценностями, осекся.
— Вот так-то лучше, Альберт Родионович. А теперь попрошу вас прогуляться до лагеря и принести динамит. И побольше веревки. А мы с госпожой Еникеевой подождем вас внизу. Только постарайтесь без глупостей, хорошо?
Пучков повел Арину обратно в пещеру, а Бершинский злобно шепча проклятия, пошел в лагерь. Он,
Профессор стал рыться в вещах, пытаясь найти что-нибудь подходящее. Он сунул в карман перочинный нож, потом забрался в свою палатку и выволок рюкзак с динамитом, схватил связку бечевы и подошел к лежащему на земле Игнату.
— Эх, как мне тебя сейчас не хватает, дружище! — вздохнул Бершинский и обратил внимание, что в руке у Игната что-то зажато.
Этим «что-то» оказался миниатюрный ножичек с пилкой для ногтей. Подумав, профессор сунул его в ботинок.
— Ну, и что ты еще удумал? — поинтересовался Бершинский, спустившись в пещеру и обращаясь к доценту, уже начавшему проявлять истеричные признаки нетерпения.
— Альберт Родионович, вы же умный человек и понимаете, что эту пещеру нельзя просто так оставить. Мало ли кто на нее наткнется, начнутся вопросы, поиски, а мне это ни к чему. Поэтому потрудитесь положить рюкзачок на пол, а вы, Арина, возьмите веревку и хорошенько свяжите нашего профессора.
Затем он велел Еникеевой связать себе ноги, а после сам скрутил ей руки за спиной. Проверяя, насколько хорошо пленники обездвижены, он обратил внимание на какой-то предмет, выпиравший из заднего кармана брюк Бершинского.
— Что это у нас такое? — слащаво произнес он. — А, ножичек! Нет, Альберт Родионович, подобную роскошь я вам позволить не могу. — И он отшвырнул нож подальше.
Усадив Бершинского и Арину лицом друг к другу, Пучков стал картинно кланяться.
— Ну что же, мне было очень приятно с вами пообщаться. Жаль расставаться, но ничего не поделаешь — дела! Меня ждут великие дела. Я надеюсь, вам тут вдвоем не будет скучно. — Доцент подошел к рюкзаку с динамитом и извлек из кармашка моток огнепроводного шнура. — Тем более что долго скучать не придется. Я вам дам целых три… — Он на глаз отмотал нужную длину шнура. — Да чего уж там! Я сегодня щедрый: целых пять минут наслаждаться обществом друг друга. И даже фонари вам оставлю.
— Неужто и цацки эти бросишь? — злобно спросила Арина, мотнув головой, так что огромные золотые серьги в ушах звякнули.
— Да, — снисходительно улыбнувшись, ответил доцент. — Я думаю, того, что меня ждет там, наверху, у входа в пещеру, мне вполне хватит. Я не жадный.
Осторожно ступая по меткам, он перебрался в средний зал пещеры. Вставив капсюль в одну из шашек, Пучков положил смертоносный груз у основания колонны. Затем, аккуратно разматывая огнепроводный шнур, вернулся назад. Убедившись, что кончик шнура лежит как раз на самом краю зоны ловушек, доцент чиркнул зажигалкой. Маленький огонек зашипел и, разбрасывая в стороны клубы дыма, побежал по направлению к рюкзаку с динамитом. Пучков усмехнулся и направился к выходу.
— И даже венец оставишь? — спросил
— Какой такой венец? — не понял Пучков, уже занесший ногу над ступенькой.
— Корону древлянскую, ту, что на голове у крайнего истукана покоится, — нараспев произнес Бершинский.
Доцент скользнул лучом фонаря по голове истукана.
— Ах эту! Ой, и правда! — воскликнул Пучков. — Знаменитая корона древлян, дающая безграничную власть, богатство и вечную жизнь! Как же я мог про нее забыть? Я ведь прочел вашу расшифровку на карте. Это, пожалуй, будет самым ценным экземпляром в коллекции. Спасибо, Альберт Родионович, что напомнили, — проговорил Пучков, сняв венец с истукана.
Он вновь повернулся к пленникам и взмахнул рукой. Другой рукой он элегантно нахлобучил себе на голову венец.
— Я забыл тебе сказать, Тёма, — произнес Бершинский. — Те знаки на карте… Я не только расшифровал, что там написано. Я открыл смысл этой надписи. Там действительно говорится о власти, богатстве и вечной жизни. Только не совсем так, как ты это понял. Смысл послания заключается в том, что ежели кто возжелает власти безграничной и водрузит на себя венец, то обратится сам символом древлянским — деревянным истуканом, и навечно останется здесь сторожить пещеру.
— Вот черт! — только и произнес Пучков.
Тело его забилось в судорогах, по коже побежали маленькие молнии, глаза выпучились. Жуткий душераздирающий крик сотряс стены пещеры. Профессор с Ариной с ужасом наблюдали, как из венца выскользнули тонкие усики и вонзились в голову доцента. Кровь тонкими струйками побежала по лицу. Пучков продолжал орать, пытаясь стащить с головы венец. Но многочисленные усики все плотнее оплетали его, впиваясь в глаза, залезая в уши, в нос и в рот.
Прошло не более минуты, и крик неожиданно прекратился. Усики исчезли, а Пучков остался стоять в раскоряку с открытым ртом и поднятыми кверху руками. Кожа его потемнела, погрубела, и вскоре он уже ничем не отличался от тех одиннадцати истуканов, что стояли вдоль стены. Только позой да одеждой.
— Так вот они откуда здесь взялись, — прошептала Арина.
— Динамит! — опомнившись, крикнул Бершинский. — Стаскивай с меня ботинок!
— Зачем? — не поняла Арина.
— Стаскивай!
Когда на каменный пол упал маленький ножичек, она все поняла и, схватив его, попыталась перерезать веревку, стягивающую руки профессора за спиной.
— Там пилка для ногтей! — крикнул профессор. — Попробуй ей!
Наконец Еникеевой удалось перерезать веревку. Профессор быстро освободился сам и помог освободиться Арине.
— Бежим!
Они побежали вверх по лестнице. Миновав одиноко стоявший ковчег, устремились вниз по склону холма. Арина споткнулась и упала. Бершинский тоже не удержался на ногах. Они одновременно оглянулись назад как раз в тот момент, когда земля дрогнула и над холмом выросла огромная туча песка и пыли. Земля вокруг входа в пещеру заиграла. Ковчег покачнулся, нырнул куда-то вниз и исчез. Следом за ним с грохотом провалился огромный валун, некогда закрывавший вход в пещеру. Деревья, словно гвозди, забиваемые невидимым молотком, одно за другим стали уходить под землю. И вскоре холм превратился в облезлый курган.