Легенда о Макаре
Шрифт:
– Что Вам известно об аресте и казни знаменитого сталевара Макара Мазаева?
Лицо Писаренкова исказила гримаса.
– Это была последняя капля, после чего я под предлогом, что нужно срочно проведать заболевшую мать уехал в Горловку. Но перед этим завернул в Талаковку, которая как раз была по пути к станции Сартана, где я должен был сесть на поезд до Юзовки (Сталино, а теперь Донецк). Это было рискованно, так как обычно ездили более короткой дорогой, но возницей был мой родственник. Он не знал, почему я попросил ехать через Талаковку и сделать там остановку. Я застал Макара навеселе, он отмахнулся и сказал, что
Писаренков замолчал.
– Это все? – спросил Манюня, когда пауза затянулась.
– Некоторое время жил у матери и изучал обстановку, а в начале апреля мне удалось перейти линию фронта.
– Мы пока не хотим привлекать стенографисток и машинисток, поэтому Вам придется это написать от руки и передать нам за Вашей подписью и сегодняшней датой.
– Что будет дальше?
– Работайте! Вопрос не простой. Нужно искать свидетелей, проверять факты и просто думать. Мы еще не один раз встретимся, пока ваше дело станет на процедурные рельсы.
– Тогда до свидания! – замдиректора кивнул и покинул кабинет.
– Заметь, он не рискнул подать руку на прощание. Не захотел себя и нас ставить в неловкое положение, – произнес Манюня, когда дверь кабинета захлопнулась за Писаренковым.
– Неоднозначная история, как любили говорить в начале перестройки, – заговорил Михаил.
– Да! Его историю можно толковать, как тщательно проработанную легенду для засылки агента абвера в Красную Армию. И знаешь, что подло в таких историях. Чем эффективнее работает человек на наше государство, чем успешнее карьеру он сделал, тем больше его будут подозревать, что он шпион и старался, чтобы забраться повыше и навредить побольше.
– Такие запутанные узлы нужно рубить. Поверить, и конец неоднозначности.
– Сначала нужно проверить факты, какие только сможем.
– Есть мысль! – воскликнул Михаил и стал листать бумаги в своей папке. – Помните, я показывал Вам акт о зверствах фашистов в городе?
– Помню! И какая мысль?
– В расстрельном списке 28 фамилий, немцы якобы нашли в подвале НКВД тоже 28 человек, а на территории судоремонтного завода немцы расстреляли 27 человек.
– Получается, что только в этом месте акта точные цифры, а в других в основном расплывчатые сотни, тысячи и другие неопределенные величины: «буквально все еврейское население», «все цыганское население». Кто-то посчитал трупы на судоремонтном заводе и отчитался за 27 человек, другой знал, что в расстрельном списке 28 человек. Жертвы в замурованном подвале никто не считал. Разница между 28 и 27 и есть наш Писаренков. Нужно сочно просеять всех жителей Лебединского и Талаковки, кому в 41-м году было больше четырнадцати лет и кто оставался здесь во время оккупации. Таких будет много. Вдруг кто-то из них вспомнит важные факты о тех временах и о полицае Писаренко. После обеда займись этим. Встретимся, когда будут новые факты.
За обедом Михаила не покидала мысль, что он что-то упустил. Он внимательно просмотрел блокнот с записями. Елена Васильевна Голубева говорит, что ее отец занимался раскулачиванием и был председателем сельсовета перед
Яков Савло говорил о Семене Васильевиче Савчуке, отец которого Василий Яковлевич Савчук тоже был председателем сельсовета перед войной.
Писаренков, он же Писаренко утверждает, что предупредил сына председателя сельсовета о доносе. Отчество Семена Савчука и Голубевой совпадают. Вдруг Михаила осенило.
Какая промашка. Он не спросил девичью фамилию Голубевой или фамилию ее отца. Очень грубо, просто по-детски. Нужно срочно исправлять положение.
Спустя полчаса Михаил был в доме у Голубевой.
– У Вас есть брат? Как его зовут?
– Братика? Семен.
– Фамилия отца?
– А Вы разве не знаете, Савчук.
– Брат был тогда маленький, что Вы его не упомянули, когда рассказывали о попытке эвакуироваться?
– Что Вы! Он на шестнадцать лет старше меня. Нас с сестрой в детстве нянчил и баловал. Мы его очень любим и до сих пор называем, как в детстве, «братик».
– Так он жив?!
– Конечно! Ему 86 лет и он еще бегает, а не ходит. Куда нам до него, хоть мы много моложе.
– Срочно дайте мне его адрес.
– Скажу Вам телефон, только, пожалуйста, аккуратней с ним. Все-таки возраст. Лучше его предупредить.
– Пожалуйста, предупреждайте! Но я поеду к нему прямо сейчас. Надеюсь, застану.
– Застанете! В сад он уже не ездит. Сейчас позвоню братику от соседей.
Живая летопись
Михаил позвонил Семену Васильевичу сразу, как только от соседки вернулась Елена Васильевна и подтвердила, что брата она предупредила.
Договорились встретиться через полчаса в городском парке, куда Савчук как раз собирался на прогулку. У него там намечена встреча со старыми друзьями, которые также могут быть полезными.
Михаил разместился на лавке напротив памятника Бахчиванджи, летчику-испытателю первого советского ракетного самолета, и принялся наблюдать за аллеей, откуда должен был появиться Савчук. Михаил был уверен, что сразу узнает его среди многочисленных пожилых посетителей старого городского парка. Молодежь предпочитала развлекаться в новом, куда более обширном, с аттракционами, кафе и дискотекой.
За минуту до условленного времени на аллее появился пожилой мужчина в кепке и сером плаще ниже колен. Он шел быстрой легкой походкой, почти бежал. Рядом с памятником остановился, снял кепку, вытер платком лысину и принялся оглядывать сидящих на лавках. Михаил встал и направился к старику.
– Семен Васильевич, здравствуйте. Я Михаил Гречка.
– Здравствуйте! Узнали сразу. Весьма профессионально!
– Ваша сестра так точно Вас описала, что обознаться невозможно.
– Лена любит поговорить! Где расположимся для беседы?
– Выбирайте, где Вам удобно. Я здесь был от силы три раза, считая сегодняшний день.
– Тогда пойдем к спуску на набережную. Там ветерок с моря, хороший вид… Возможно, встретим моих старых знакомых. Им тоже есть, что рассказать об оккупации или эвакуации на Урал.
– Не возражаю…
Они прошли до конца аллеи.
– Вот наша лавка. Пока никого из наших… Ну, ничего, кто-нибудь да появится…
– Было бы не плохо…
– Какие ко мне вопросы?
– Сестра Вам разве не рассказала? Во время оккупации один полицай спас Вашего отца от ареста.