Легенда о Макаре
Шрифт:
Михаил нашел Евдокию Петровну в саду дома рядом со школой. У нее в заборе даже вторая калитка была прямо в школьный двор.
Невысокая худощавая женщина с молодыми голубыми глазами была повязана платком не под шею, а на лбу по моде сороковых годов. На ней был выцветший байковый халат и мужские ботинки. В саду она собирала яблоки. Ей помогали дети в возрасте на вид от десяти до пятнадцати лет: три девочки и мальчишка.
Михаил рассказал о цели своего приезда.
– Извините, что оторвал Вас от работы. Могу приехать в удобное для Вас время.
–
– Нет, нет! Я подожду, сколько нужно, спасибо!
Хозяйка отдала своим помощникам нужные распоряжения. Корзины с яблоками снесли под навес. Дети выстроились в очередь к рукомойнику, а потом засновали между кухней и столом на веранде, где в углу хозяйка пристроила Михаила.
– Все готово! Прошу к столу, – распорядилась Евдокия Петровна, когда появилась с огромным заварным чайником.
В центре стола красовались соблазнительного вида яблочный пирог и большая тарелка с ватрушками. Дети при постороннем дяденьке высоченного роста вели себя тихо. Через полчаса они поблагодарили хозяйку и оставили ее наедине с гостем.
– Мои добровольные помощники. Они позволяют мне забыть об одиночестве. Уже полвека я одна. Муж с фронта не вернулся.
– Погиб?
– Слава Богу, нет. Мы не успели завести детей. У меня были проблемы со здоровьем. А он ухитрился стать отцом на фронте. Попросил развод, я не стала возражать. Так что Вам рассказать об оккупации.
– Меня еще интересует и период коллективизации, хотя вы были еще ребенком.
– Не таким уж ребенком, пятнадцать лет. Многое видела своими глазами, многое помню. Моя мама работала фельдшером, и роды принимала. В доме побывало много людей. Не здесь. Мы тогда жили при больнице. А этот дом муж построил в сороковом году, в послевоенное время пришлось заменить кровлю, недавно оборудовали газовое отопление. Возможно, я у Вас отнимаю напрасно время. Как многие одинокие люди, люблю поболтать, особенно со свежим человеком, которому еще не надоели мои экскурсы в прошлое…
– Нет, нет! Готов слушать, пока Вам не надоест. Меня как раз интересует прошлое. Во время оккупации здесь в Талаковке арестовали знатного металлурга, участника стахановского движения Макара Мазаева. Вы помните это событие.
– Как же, помню! Прятала несколько дней его жену Матрену, когда его арестовали. Она боялась, что приедут и за ней. Так вот, при аресте не присутствовала, но видела, как по улице его везли на подводе. Он лежал, по бокам двое полицаев, третий правил лошадью. О самом аресте рассказала Матрена. Макар был пьян, был за ним такой грех, и спал, когда вошли без стука полицаи. Нужно сказать, что тогда дома в деревне не всегда запирались даже на ночь. Они его грубо разбудили и потребовали ехать с ними в Лебединское в полицейский участок. Он наотрез отказался и попытался силой вырваться и убежать из дому. Ударом приклада его свалили на землю и били, пока он не потерял сознание. Тогда связали, погрузили на подводу и увезли. Говорили, что в Лебединском его передали
– Кто может подтвердить, что в гестапо?
– Возницу, полицая, потом судили, когда наши вернулись. Он отвозил Макара и в город. На суде были свидетели из Талаковки. Это был не единственный арест. Здесь много заводских пряталось во время оккупации у родственников и знакомых. Всего десять километров от завода. После войны, когда устроили автобусное сообщение, некоторые беженцы в город не вернулись, а ездили на завод из Талаковки. И сейчас ездят их дети и внуки.
– Почему Макар и Матрена остановились в Талаковке, а не попытались эвакуироваться.
– Почему не эвакуировался на Урал знатный сталевар в организованном порядке, я не знаю. Самовольная эвакуация была строжайше запрещена. Беженцы шли за отступающими воинскими частями. Знаю, что все, кто пытался уйти в сторону Таганрога, были отрезаны немцами. Кто-то вернулся в город, но большинство рассеялось по хуторам и селам. Рабочий контингент заводов формировался из окрестных сел. У Матрены здесь жили сестра и брат. Брат, кстати, тоже служил в немецкой полиции. Он ушел с немцами и очутился потом в Аргентине. Как-то ухитрился уехать через Италию и вывезти семью: жену и двоих детей. Написал письмо своим родственникам в 63-м во время хрущевской оттепели. Все считали их погибшими.
– Интересная история. А что заставило брата Матрены служить в полиции?
– А Вы разве не знаете, что семья Матрены тоже была раскулачена? Старшим брату и сестре повезло, что они поженились и перебрались в Талаковку еще до коллективизации. Матрену забрал к себе брат, когда родителей раскулачивали. Вскоре она перебралась в Рабочий поселок, что рядом с металлургическим заводом. Там познакомилась с Макаром и вышла за него замуж. Тогда Макар не был еще знаменитым.
– Теперь понятно. Брат Матрены был зол на советскую власть.
– Все гораздо сложнее. Поражение Красной Армии было настолько неожиданным и ошеломляющим, что многие даже лояльные к власти люди поверили, что все безвозвратно потеряно, а жить как-то нужно. К нему пришли и предложили. Он не смог отказаться. Он даже ко мне приходил советоваться. Я порекомендовала воздержаться, найти предлог и отказаться. Он не смог. Нашелся человек, который оказывал на него большее влияние, чем я. Если можно, я не буду больше говорить об этом.
– Сейчас меня интересует Макар. Есть показания полицая, что на Макара донес кто-то из местных жителей.
– Очень может быть! Макар отнюдь не сахар. Всесоюзная слава, квартира от завода, авто от Серго Орджоникидзе вскружили ему голову. И до этого он по рассказам пил и дрался по каждому пустяку. Здесь за месяц или полтора по пьянке устроил несколько драк. В советское время его прикрывала власть, а при немцах свояк-полицай. Кто-то из обиженных донес. Даже следователям НКВД по горячим следам не удалось обнаружить доносчика. К тому времени многие ухали в город по домам, так как началось восстановление завода.