Легенда о Макаре
Шрифт:
Как только оптимальный техпроцесс и организация труда определены, далее требуется их реализация, то есть технологическая и трудовая дисциплина. Если она соблюдается, а только в этом случае мы имеем наилучшие экономические показатели в течение длительного периода, где нет места никаким скоростным плавкам и рекордам.
Вот почему в Америке и Германии «рекордсменов» просто бы выгнали с работы с волчьим билетом. А у нас можно было за счет ущерба государству приобретать дутую славу и делать карьеру.
Есть плановая модернизация конструкции печи, внедрение новых более стойких огнеупоров, кислородное дутье, вакуумирование. Как раз этим и занимались металлурги Америки, Германии, а в послевоенное время
– Но в почине Стаханова все же есть новаторский смысл! – перебил Михаил лектора.
– В чем смысл почина Стаханова?! Когда уголь рубили кайлом, специализированные крепильщик и откатчик были не нужны, они бы простаивали в ожидании, когда забойщик нарубит вагонетку и пройдет забой достаточно, чтобы делать крепь.
Применение вместо кайла отбойного молотка на сжатом воздухе привело к тому, что вагонетка наполнялась за считанные минуты, а крепь нужно ставить через полчаса. Ясно, что в этом случае уже нужна комплексная бригада. Только производительность следует считать не по забойщику, а в целом по бригаде. Приписывать Стаханову весь уголь, добытый бригадой – это лукавство.
Когда рубили уголь отбойным молотком, многое зависело от физических данных и трудолюбия забойщика. Но все равно однодневный рекорд не имел никакого экономического смысла. Не зря, когда появились угольные комбайны, уже считали производительность агрегата за год. В металлургии были свои лукавые приемы и прямое очковтирательство.
– Какие это приемы?
– Да сам же Макар об этом пишет, не стесняясь, в своей книге: основа моего метода – максимальный тепловой режим. То есть, включается на максимум подача топлива в печь, в ущерб другим печам используется оборудование и за минимальное время плавится, по сути, бросовый металл. После такой плавки через неделю-две свод печи обваливался, и ее ставили на ремонт.
– А рекорд в течение 25 дней?
– 25 дней это примерно 80 плавок. Печь сразу после ремонта может выдержать 80 «скоростных» плавок. При нормальной работе стойкость хромомагнезитового свода 250-300 плавок. Кроме того, была чистая фальсификация. В то время технические данные каждой печи (площадь пода и емкость) были зафиксированы в Москве в наркомате промышленности. Выплавка стали за сутки сообщалась в Москву каждый день телеграфом и по телефону. Данные в целом по стране печатались ежедневно в центральных газетах. В это время печи реконструировались в связи с переводом с доменного газа на мазут. При этом площадь пода увеличивалась с 26,7 до почти 40 квадратных метров, а емкость с 60 до 100 тонн. Просто данные в Москву о завершении реконструкции 9-й печи дали на месяц позже. За этот месяц Макар и установил свой «рекорд».
– Даже меня, не специалиста, удивило, когда я читал книгу Макара, почему площадь пода печи в 60 тонн такая же, как при 110 тонн.
– Вся эта липа специалисту видна невооруженным глазом. За счет ложных порогов можно перегрузить печь на 10 тонн, но не на 50.
– Что такое ложные пороги?
– Огнеупорным щебнем (доломитом) частично повышаются, подсыпаются, стены ванны в завалочных окнах, чтобы удерживать шлак и кипящий металл.
– Спасибо, понял.
– Во всех этих кампаниях есть еще один безнравственный аспект – дискредитация инженерной и научной мысли. Что Сталин, что Орджоникидзе бросали упреки академикам и инженерам с высоких трибун и в средствах массовой информации. Вы говорите нельзя, а Макар показывает, что можно. На самом деле роль сталевара на печи не выше помощника повара на кухне. В мартеновском цехе сменой руководит начальник смены. Ему подчиняются мастера всех участков. Плавильному мастеру, как правило, подчиняется
Технолог – композитор, мастер – дирижер, сталевар первая скрипка в оркестре. Понятно, какую музыку мы имели, задвинув композитора и дирижера в известное место. Впрочем, у рекордсменов тоже были свои дирижеры, точнее кукловоды. До сих пор расхлебываем последствия такой политики.
– Спасибо за исчерпывающую консультацию. У меня остался один вопрос. Почему Макар не эвакуировался на Восток.
– Трудно сказать, однозначно. Я могу назвать только объективные факторы, а могут быть еще субъективные. К объективным я отношу то, что Макар на три года уехал в Москву, а за это время в результате репрессий полностью сменилось руководство завода и цеха. В политических целях он новому руководству был не нужен, а грамотным специалистом он так и не стал. Характер у него был скверный, плюс склонность к загулам. После его рекорда, ему организовали поездку на Урал, но его там быстро раскусили. Организованно эвакуировали менее трети работников завода. В списки было трудно попасть. Безусловно, если бы он захотел, то через партком добился бы этого. Что-то его остановило. В таких случаях говорят судьба, или не судьба…
– Теперь, действительно, все. Спасибо за внимание. Извините, что отобрал много времени.
– И я рад был возможности поделиться своим мнением по данному вопросу. В другом месте и публично было бы нехорошо. Его смерть все списала.
– Пожалуй, да!
Что скрывал полковник
В пятницу утром за завтраком в гостиничном буфете Михаил ломал голову, чем бы заняться хотя бы до трех часов дня, после чего можно смело ехать домой в свое Ракитное. Вопрос о Макаре Мазаеве можно считать закрытым, любопытство Михаила вполне удовлетворено.
А что если с утра доложить Манюне о вчерашней встрече с Писаренковым и отпроситься домой. В конце сентября в саду и по хозяйству работы непочатый край. Он еще не убрал зимние яблоки, не выкопал топинамбур пока сухо. Еще нужно вспахать огород, но это может подождать октября. Поздняя капуста не в счет, с нею справится Анастасия самостоятельно.
В приемной его встретила Ольга:
– Уже собиралась вам звонить. Пришел факс для Вас с пометкой срочно.
Михаил развернул листы, норовящие свернуться в трубку. Первый лист оказался сопроводительным письмом.
«На Ваш запрос посылаем предварительный ответ…».
Второй лист был копией расстрельного документа. Михаилу уже приходилось видеть их образцы в том же сборнике, где было помещено распоряжение Меркулова.
В седьмой строке списка он прочитал знакомую фамилию.
– Мне бы сейчас сесть! – вырвалось у Михаила.
Ольга посмотрела на него с удивлением.
– Николай Петрович свободен? – спросил Михаил у секретаря.
Вместо ответа Ольга спросила в переговорное устройство:
– Николай Петрович, Михаил Егорович просится к Вам.
– Пусть заходит, – ответило устройство голосом Манюни.
– Результат твоей беседы с Писаренковым, я уже знаю. Он сам мне звонил домой вечером, – такими словами встретил Михаила Манюня. – Здравствуй, садись. Через три минуты буду свободен.
Манюня углубился в бумаги. Михаил сел на свое обычное место за приставным столиком затылком к окнам. Он едва сдерживался от нетерпения. Вот это сенсация! Враг народа Писаренко Петр Мартынович мертвый, а его двойник ветеран войны заместитель директора по кадрам и депутат горсовета. Фамилию изменил. А шрам, что, подделал?