Легенда о Вороне и Лотосе
Шрифт:
– Обещаю.
Лу-Лу усадила меня рядом и прошептала:
– Глава Бай женат.
– Почему же это тайна?
– Он женат на наследнице Учения Трехлапого Ворона, а вы знаете, что это Учение – наш злейший враг.
Я кивнула и осторожно проговорила:
– Но я слышала, что та наследница мертва.
– Да, она мертва, умерла здесь, и тетушка все эти годы повторяет об этом. Поэтому она и хочет, чтобы Глава Бай женился на мне.
– А Глава Бай?
– Он запретил тетушке
– Почему?
– Тетушка говорит, потому что отец той девушки умер здесь и Глава Бай чувствует вину.
– Отец той девушки? Глава Учения Воронов?
– Да.
– И он похоронен здесь, на Горе Лотоса?
– Этого я не знаю, но я никогда не видела его могилы, да и не принято говорить о нем. И о той девушке тоже никогда не говорите, а то все рассердятся.
– Не буду.
– Теперь вы понимаете, почему я не могу относиться к Главе как к брату. Он был добр ко мне, когда я появилась здесь, но с тех пор, как тетушка заговорила про брак, он будто перестал меня замечать.
Лу-Лу покраснела и отвела взгляд.
Если Бай Син смотрел на нее так же, как на меня, конечно, она начала бояться его. Но это была не ее вина и даже не моя.
– Возможно, в сердце Главы уже есть кто-то, поэтому…
– Не может быть! Вы же видели его. Он… он всегда такой строгий!
– Все мужчины однажды влюбляются.
Лу-Лу еще больше покраснела.
– Госпожа Гао, а это правда, что вы… вы…
Я замерла, чувствуя, что узнаю еще одну тайну.
– Вы и Страж Цзянь влюблены?
– Что?
Я могла еще представить, чтобы кто-то поставил мое имя рядом с именем генерала, но Цзянь Фэн?
– Нет?
– С чего вы взяли?
– Я слышала, как слуги шептались, – пробормотала Лу-Лу, совсем залившись краской.
– Обо мне и Страже Цзяне?
– Он отдал вам свой меч! Говорят, никому до этого никогда…
Кажется, ходить по Учению с Шуанцзином было ошибкой.
– О нет, Страж Цзянь дал мне его, чтобы я защитила того мальчика.
Лу-Лу казалась немного разочарованной.
– И вы совсем не влюблены в Стража Цзяня?
– Нет.
– Тогда я прикажу, чтобы они перестали болтать.
Я только рассмеялась и с грустью подумала, что лучше бы слуги шептались о могиле Главы У, чем о нелепых романах.
Стоило мне увидеть И Тан, я поняла, что даже она слышала эти пересуды. Я сбежала от нее, прежде чем она успела выказать свое презрение.
Цзянь Фэн беспечно опустошал свои запасы у Водопада Усталых Брызг. Я подошла к нему и спросила:
– Ты слышал?
– Фэнь-цзе! – Он встретил меня своей привычной беспечной улыбкой. – О чем я должен был слышать? О том, что ты вдруг поселилась в Зале Белых Звезд?
– О нас с тобой.
– А-а-а, –
Мы сидели друг напротив друга, окружив себя кувшинами.
– Тебя это заботит? – вдруг спросил он, глядя на меня почти серьезно.
– Не особо.
– И меня не заботит.
– Почему? Что, нет на свете девушки, которая расстроится?
– Может, и есть, только я ничего о ней не знаю. – Он рассмеялся, но от этого смеха отдавало горечью.
– Раз уж я твоя возлюбленная, скажи, почему у тебя пустые глаза?
Я потянулась за вторым кувшином. Раз уж сегодня он был так щедр.
– Пустые? Разве?
– Сам посмотри.
Он нагнулся над водой и несколько минут ловил свое отражение.
– Ну ладно, пустые.
Он сделал новый глоток и рассмеялся.
– Так ведь все пустое, сяо Фэнь. Посмотри на себя, думаешь, твои глаза полнее моих?
– Значит, смерть.
– Смерть?
– Выела твои глаза.
Он кивнул.
– Смерть. Только знаешь, что она бывает разная?
– Бывает просто, бывает от твоих рук, а бывает по твоей вине.
– Верно, сяо Фэнь. Поэтому ты мне и нравишься! Настоящий ценитель. И вина, и смерти!
Я рассмеялась, вместе с ним топя смех в кувшине.
– Знаешь, они ведь все, все умерли из-за меня.
– Все?
– Почти. Только ее я не убил. Почти убил, но он спас.
– Он?
– Поэтому я склонился перед ним.
Он. Бай Син. Я заглушила мысль о нем вином.
– А она?
– Лучше бы прокляла меня, она ушла, но хотя бы живая. А осталась бы, точно была бы мертвой. А знаешь, что страшнее мертвой матери? Мертвый брат и умирающая сестра. Все умерли. Из-за меня.
– Значит, мне не стоит быть твоей возлюбленной.
– Не стоит.
– Поэтому ты так одинок?
– Я? – Он рассмеялся. – Вовсе нет.
Цзянь Фэн отбросил пустой кувшин и подвинулся ко мне.
– Знаешь, сяо Фэнь, – шептал он, и его пустые глаза наливались грустью, – я хотел бы быть одиноким, но они все… все всегда со мной. Ты не видишь, а я вижу, чувствую, вот здесь, – он схватился за сердце, – здесь чувствую. Даже когда сплю.
– Они винят тебя? – прошептала я.
– Хуже. Молчат. Смотрят и молчат. Даже не проклинают, а так… смотрят, будто сквозь, будто нет меня, и не знают меня, и лучше бы не знали. Какое же счастье быть одиноким, сяо Фэнь!
Впервые за все это время глаза Цзянь Фэна не были пусты. Горечь, злость и боль прожигали его сухими зрачками. Лучше им быть пустыми. Лучше бы он мог плакать. Его боль въедалась в меня холодом смерти. Я почувствовала, что по моим щекам текут слезы. Впервые за много лет я не могла сдержать их.