Легенда об Ураульфе, или Три части Белого
Шрифт:
Недолго думая, он схватил ведро, в котором еще оставалось немного грязной воды, и окатил дерущихся:
— Вон из моей мастерской. Чтобы духу здесь вашего не было! Мучители глины! Все расскажу про вас председателю гильдии. Будете штраф платить — вместе с мастерским взносом.
Бывшие ученики, размахивая руками, выкатились на улицу. Ваявус успел за ворот выдернуть Валя из кучи, затолкал в мастерскую и громко захлопнул дверь. Но Валь расслышал, как Петрикс, отмахиваясь от
— Отщепенец вонючий! Ты еще приползешь наниматься ко мне в подмастерья!
Валь подошел к рукомойнику и плеснул водой на лицо. Вода, стекавшая в таз, сделалась розоватой. Он утерся разорванным рукавом и снова уселся на лавку, глядя на барельеф. Мастер вчера неудачно расположил цветы: правый угол внизу оказался слишком тяжелым — так что весь барельеф словно перекосило. Решение было простым. Но Ваявус его не видел. Валь промучился до утренней смены светил: сказать или не сказать? Ваявус очень обидчивый. Так что лучше не говорить. Лучше взять и исправить. Никто ничего не заметит.
Утром Валь улучил момент, когда никого еще не было, а Ваявус возился в кладовке. И Валь все уж было закончил, все теперь оказалось на месте: барельеф перестал заваливаться и смотрелся легко и нарядно, — но мелкие Духи подгадили. Петрикс почему-то притащился раньше других и увидел Валя в окошко — как он правит работу мастера. Ну, и выдал его. Да как подло! Дождался, когда все рассядутся, когда Ваявус наденет фартук и начнет разглагольствовать об изящных ремеслах, и с нагло-наивным видом прервал его на полуслове:
— Важ! Наши родители платят за обучение. Мой отец всегда говорит, будто вы много умеете.
Ваявус насторожился:
— Твой папаша платит столько же, сколько другие.
— Ну, да. Вы такой уважаемый мастер. А кто-то так не считает и потихоньку от вас исправляет ваш барельеф. Мой отец удивится, когда об этом узнает. Он отдавал меня в обучение мастеру, а не вшивому ученику.
Ваявус опешил. Он уставился на барельеф и тут же увидел ошибку, которую кто-то исправил — несколькими мазками, одной удачной деталью. Кто-то? Известно, кто!
— Решил поумничать, да? — Ваявус извлек из кармана тряпку и, нещадно ее теребя, стал приближаться к Валю. Тряпка спряталась в кулаке. Кулак с громким звуком опустился на стол перед Валем.
— А ну, топай в кладовку. Я тебе преподам равновесие!
Валь послушно побрел в кладовку. Ваявус прошел за ним, громко захлопнул дверь и небольно шлепнул ученика по затылку.
— Решил опозорить мастера перед этими сопляками? — Ваявус казался несчастным и теперь неловко промокал пот на лбу.
— Я думал сделать, как лучше.
— А просто сказать не мог?
— Вы бы сразу обиделись.
— Ну, обиделся бы. И что?
— Хлопнули бы меня.
— Я и так тебя хлопнул. И толку?
— Я думал, никто не увидит. Не знал, что Петрикс припрется…
— Не думал! Не знал! Не увидит! Вот как врежу прутом — будешь знать! — Ваявус тяжко вздохнул. Он уже очень давно не наказывал Валя — с тех пор, как тот отучился у него первый срок.
…Теперь они сидели друг против друга — Валь с разбитой губой и сердитый Ваявус.
— Утерся? На, выпей. — Ваявус поставил перед Валем кружку с горячим питьем.
— Что это?
— «Хвойная бодрость». Горячая. Я ее разогрел. Так быстрее пойдет.
— Я не люблю.
— Привыкай. Не все тебе здесь столоваться. Будешь ходить в трактир. А в трактирах, знаешь, не жалуют чистоплюев.
Валь решил быть послушным и взялся за кружку. Ваявуса это как будто бы вдохновило. Он тоже немного отпил и, не глядя Валю в лицо, чуть ворчливо сказал:
— Я не могу тебя больше держать. Люди будут смеяться. Ученик поучает учителя — какое тут равновесие? И нечего притворяться: никакой ты не ученик.
— Но куда ж я пойду?
— Станешь мастером, заведешь свое дело. И не рядом, а где-нибудь там… чтоб не путаться под ногами. Строй там свое равновесие, — Ваявус махнул рукой куда-то в сторону Леса. — Каждый должен жить своей жизнью.
Валь опустил глаза, сделал глоток «Хвойной бодрости» и невольно скривился: нет, ему не привыкнуть!
— Ничего, ничего. Помаленьку… Ты хоть денег скопил?
Валь сделал еще глоток: нет, это пить невозможно. Он копил. И думал, что хватит. Но ему из селенья прислали почтовую птицу: кто-то в семье заболел. Нужно платить за лекарства. Отец с тех пор, как гильдию распустили, перестал зарабатывать. Говорил, что лучше отрубить себе руку, чем рубить дрова по указке — там, где Совет позволяет. Древорубы — старейшая гильдия. Ее члены сами решают, что им делать и чем заниматься. Он сердился, когда ему осторожно напоминали: гильдии не существует. Он позволил семье разориться.
— Та-а-ак! — в словах Ваявуса чувствовалось осуждение. — Решил, что Ваявус опять тебя пожалеет? А что ему: у него целая мастерская! Он может держать нахлебника. Так я говорю: уходи! — мастер стал кипятиться. — И не вздумай напоминать, что ты здесь из-за Листвинуса. Такого лекаря нет, а скорее всего — и не было. Не маленький — понимаешь!
Валь почувствовал в горле ком:
— Я бы мог служить подмастерьем.
В голосе мастера проступило неподдельное раздражение: