Легенды и мифы Древнего Востока

Овчинникова Анна Георгиевна

Единственным из богов, который ничуть не раскаялся в содеянном, был главный виновник беды — насильник и убийца Энлиль. Нимало не смущенный насмешками Нинту, он набросился на Эйю, упрекая его в спасении треклятых людей!

Эйя, не раздумывая, гордо взял вину на себя:

— Воистину, дело мое перед вами. За спасение жизни я в ответе. Где же, боги, был ваш рассудок, Что, не подумав, на потоп решились?

Казалось,

дело вот-вот дойдет до драки между двумя богами, как вдруг Энлиль пошел на попятную: он терпеть не мог связываться с теми, от кого можно было получить сдачи. Скрежеща зубами, Энлиль согласился пощадить уцелевших людей, но взамен вырвал у Эйи пару уступок. Отныне, чтобы люди не размножались так быстро, на земле должен был поселиться злобный демон Пашиту, истреблявший младенцев, а некоторым жрицам запрещено было рожать.

Так благодаря Эйе человечество возродилось вновь…

Ну а что происходило в Месопотамии после потопа и до воцарения Навуходоносора И, вы уже знаете.

«Все течет, все движется», — говаривал старина Гераклит. Увлекаемые бурным потоком вавилонской истории, мы лишь мельком взглянули на страну, которой все сопредельные народы когда-то боялись больше, чем самого Энлиля. И теперь (ничего не поделаешь) придется выгребать против течения — ко временам расцвета государств Шумера и Аккада, к тем годам, когда «черноголовыми» правил Саргон Великий.

АССИРИЯ

Чем столетье лучше для историка,

Тем для современников печальней.

Н. Глазков

В начале «славных дел»

В те стародавние времена шумерские коммерсанты-тамкары основали на важнейших торговых путях ряд колоний, в число которых входил Ашшур, лежащий на правом берегу Тигра. Через этот город шли караваны в Сирию и Восточную Малую Азию, везя из Месопотамии ткани и хлеб, а обратно — медь, серебро, свинец и лес. Ашшур процветал и богател за счет торговли, и будь у него герб, на нем стоило бы изобразить торгашеские весы и гири.

Только при царе Шамшиададе I (кстати, первом правителе Ашшура, принявшем царский титул и даже скромно именовавшим себя «царем вселенной») была предпринята более-менее серьезная попытка пройтись по окрестностям не только с весами, но и с мечом. Шамшиададу, аморейцу из верхнемесопотамской глубинки, явно не давали покоя лавры Саргона Великого: сначала он завоевал Ашшур, сделав его своей резиденцией, а потом захватил всю Верхнюю Месопотамию и обложил данью побежденных царей Загроса.

Однако честолюбивый Хаммурапи вскоре свел на нет все территориальные достижения «царя вселенной», а вслед за этим был нанесен сильнейший удар по торговле Ашшура. Вавилон, хетты, Египет и Митанни позаботились о том, чтобы торговые пути переместились на запад; отныне египетские, микенские, хеттские и митаннийские товары пошли через финикийские города, на долю же ашшурцев остался лишь «утешительный приз» — торговля с Вавилоном.

С XVIII по XV век до н. э. Ашшуру приходилось довольствоваться ролью мальчика для битья, покорно снося пинки и зуботычины от Вавилонии и от сильного и задиристого хурритского государства Митанни. Около 1500 года до н. э. вконец распоясавшийся митаннийский царь Сауссадаттар предвосхитил хулиганский поступок героя «Двенадцати стульев» Виктора Полесова. Если вы помните, «кустарь-одиночка с мотором» утащил чугунные ворота дома № 5 по Перелешинскому переулку города Старгорода, а Сауссадаттар, явившись в Ашшур с далеко не дружественным визитом, помимо прочей добычи уволок оттуда городские ворота, роскошно украшенные золотом и серебром, и нахально водрузил их в собственном дворце!

Вот какие

унижения приходилось претерпевать несчастным ассирийцам (которые, впрочем, тогда еще не назывались ассирийцами) вплоть до конца XV века до н. э. И лишь в конце XV — начале XIV веков до н. э. расстановка сил в Передней Азии круто изменилась в их пользу. Вавилон утратил былое влияние, Митанни сцепилась с хеттами (и получила от них хорошую трепку), сами хетты увязли в затяжной борьбе с Египтом… Всей этой политическо-военной катавасией удачно воспользовался тогдашний царь Ассирии (теперь уже именно Ассирии) Ашшурубаллит I.

Этот проныра интриговал, воевал, слал гонцов и подарки, совался везде и всюду — ив результате установил дипломатические отношения с Египтом и заключил союз с Вавилоном, выдав замуж за тамошнего царя свою дочурку с изящным почти французским именем Мубаллитат-Шеруа. Но самое главное, Ашшурубаллит расположил к себе Шуттарну — узурпатора, захватившего митаннийский престол — и тот вернул в Ашшур ворота, сто лет назад увезенные Сауссадаттаром!

Если бы Шуттарна знал, к каким трагическим последствиям приведет его опрометчивый поступок, он бы сотню раз подумал, прежде чем возвращать жителям Ашшура их собственность.

А последствия были самыми ужасными.

Водрузив ворота на место, смазав петли и заказав запасные ключи, ассирийцы настолько воспряли духом, что перешли в неудержимое наступление. Теперь им уже не нужно было караулить свой открытый всем вражеским вторжениям город, поэтому они сами могли вторгаться куда угодно — и с каждым годом становились все агрессивнее.

Чем дальше, тем страшнее

Вскоре настал черед Митанни лить слезы.

Очередной правитель Ассирии, Ададнерари I, присвоивший себе титул «царя множеств», совершил два похода против этого давнишнего врага ассирийцев и в конечном итоге завоевал все митаннийские земли, от самых южных пограничных камней до самых северных. А когда митаннийцы, опираясь на поддержку хеттов и арамейских племен, попытались вернуть себе независимость, отцовское дело блистательно завершил Салмансар I, разбив союзные войска и (как он похвалялся в победной надписи) ослепив 14 400 пленных воинов.

После этого некогда могучее хурритское государство навсегда исчезло с лица земли, и началась длинная эпоха победоносных ассирийских походов, сопровождавшихся такими небывалыми зверствами, что им дивились даже привычные ко всему люди того жестокого времени.

Отныне по воле бога Ашшура ассирийцы будут ежегодно отправляться на войну так, как другие народы выходили на пахоту или на сев; они будут разрушать и грабить, ослеплять и угонять в плен, переселять на новые места целые племена и захватывать торговые пути уже не ради самой торговли, а ради сиюминутного грабежа, ради обогащения царя и военной знати. Покоренные Ассирией города и страны станут полагать себя счастливыми, если им удастся отделаться всего лишь тяжелой данью, — а сколько городов и селений ассирийцы начисто сотрут с лица земли, посыпав это место солью, чтобы сделать его бесплодным!

Жившие рядом с Ашшуром степные кочевники и горцы вскоре привыкли к ежегодным набегам своих соседей, насколько к этому вообще можно было привыкнуть. Каждое лето они собирали пожитки и заблаговременно угоняли скот и уводили семьи в степные пустоши или в горы, чтобы переждать там очередную опустошительную вылазку ашшурцев. Должно быть, эти люди относились к военным походам ассирийцев с тем же фатализмом, с каким египтяне относились к ежегодным разливам Нила. Однако между этими двумя регулярными событиями была существенная разница: разлившийся Нил оставлял после себя плодородную землю, а то, что оставляли за собой ассирийцы, могло заинтересовать лишь стервятников да гробовщиков.