Легенды и мифы мировой истории
Шрифт:
Северный ветер драккар направит!
О́дин готовит скамьи для пира!
Он наливает в рога крутые!
Место готово, скамья для пира!
Место готово, скамья для пира!
Место готово!..
И стенали над ними в небе чайки-плакальщицы. Так ведь и зовут их люди норс.
Все дальше уходил от берега пылающий драккар. И тогда Рюрик громко крикнул дружине: «Слушай!»
Воины и хаконы тотчас умолкли. И Рюрик сказал, чтобы «рус» собрались на тризну в медхусе Дорестада, а после тризны – покинули свои теплые дорестадские дома и вернулись на всю зиму в рустрингенский лагерь – готовиться к походу на Миклегард.
Он закончил, и дружина опять ритмично и мощно забила мечами о щиты – теперь уже приветствуя нового конунга. И громче всех бил о щит хакон Аскольд.К Миклегарду
Рюрик снарядил на Миклегард сто пятьдесят драккаров, еще сто – оставил со Свенельдом, самым опытным хаконом «рус», для защиты Рустрингена.
На драккаре Рюрика шли Аскольд и Ингвар. И также – Олаф, ростом и статью уже почти догнавший конунга. Дир шел на другом корабле.
Путь лежал через земли племен, населявших страну Гардар, или Гардарику Аскольд
Старая Ладога
Аскольд говорил, а Рюрик слушал его, стоя рядом на палубе. И вдруг пристально, сбоку, посмотрел на Аскольда. Тот заметил его взгляд, улыбнулся приветливо и открыто. Да, Аскольд действительно много знал о земле россов.
Они прошли большим, похожим на море озером со множеством островов и фиордов, россы называли это озеро – Нево [105] . Так сказал Аскольд.
Потом они вошли в реку, почти такую же широкую, как Элбе [106] , но не такую быструю. Река впадала в озеро Нево, и потому идти теперь пришлось против течения.
И все было поначалу привычно, но вдруг стало твориться что-то странное: вода завертелась множеством водоворотов и… река стала поворачивать вспять [107] . «Рус» не видели раньше ничего подобного, и многим стало не по себе. Но драккары теперь легко заскользили уже по течению , и все увидели в этом добрый знак. Аскольд ничего об этом сказать не мог.
На высоких берегах стеной стоял сосновый лес, и серые скалы выступали из песчаных обрывов, словно обломки гигантских зубов. Когда солнце начало клониться к закату, стала меняться и погода: подул сильный ветер, небо затянули облака. Они быстро набухли дождем, словно ушибы – кровью. Вода в реке стала свинцово-серой.Тут они и увидели Алдегьюборг [108] . Город стоял на возвышении и окружен был каменными стенами с башнями. Ниже по течению – пристани и верфь. На деревянных подпорах стояли сразу пять недостроенных лонгботов без драконьих голов. У пристаней было пусто. Аскольд сказал, что обычай здесь для приезжающих такой же, как и в других городах россов: пришельцы могут войти в город только при свете дня, без шлемов и щитов, и одновременно – не более пяти человек, пока их мирные намерения не станут очевидны воеводам князя.
Город казался безмолвным, словно вымер. Жители явно готовились обороняться. Было видно, что город этот – мастеровой, торговый, богатый, как и Дорестад. Но не доносилось из него обычных городских звуков – стука кузнечных молотов и плотницких топоров, ржания лошадей, говора толпы и криков торговцев. Вместо этого на четырех башнях дозорные уже били в барабаны, поднимая тревогу: уж слишком многочисленным был растянувшийся по реке флот русов. Стены вдруг ощетинились нацеленными стрелами, и с обеих сторон от крепости на берега выехала сотня-другая всадников с копьями и щитами самой разной формы и размеров. Рюрик не мог не заметить, как легко было бы драккарам подойти почти под самые стены, – подходы к городу не были защищены, как в Дорестаде.
Драккары один за другим мягко уткнулись в светлый песок – как гигантские рыбины, и оказались в пределах досягаемости стрел, но лучники на стенах чуть ослабили тетивы и выжидали. Как было условлено, дружина тоже ждала – когда с драккара конунга взлетит зажженная стрела – сигнал к высадке. Небо становилось все чернее. Явно надвигалась гроза.
Рюрик, Аскольд, Ингвар и Олаф стояли на носу рядом с головой дракона. С разинутой пастью и белыми зубами, с берега он, наверное, казался среди них «пятым». Вместе с Аскольдом и Ингваром у Рюрика было всего двенадцать хаконов, и остальные шли на других драккарах.
Донеслось бормотание грома.
– Весной здесь часто бывают грозы – сказал Аскольд.
– Аскольд, как зовут здешних богов? – спросил Рюрик.
– Здесь много богов, я не упомню всех. Но главный – Перун, бог грома и молнии.
– Кажется, это он нас встречает… – сказал Олаф.
– Мы должны показать россам и их богам, что пришли с миром, – сказал Рюрик.
– Что мешает нам взять этот город? Нас наверняка больше, чем защитников, – пожал плечами Ингвар.
– Я не стал бы этого делать, Ингвар, – усмехнулся Аскольд. – Сразу за этим городом реку преграждают пороги, миновать которые можно, только если знать путь между ними. Без местных проводников мы погубим драккары и людей.
– Аскольд прав. Если мы нападем на Алдегьюборг и осадим его, об этом разнесется
С этими словами он медленно снял шлем, высоко поднял его над головой и положил на палубу. Потом поднял щит и положил рядом со шлемом. И вдруг ловко спрыгнул на берег.
По нацеленным стрелам пробежало волнение: лучники на стене снова натянули тетивы. Викинги на драккарах тоже нацелили луки. Сам воздух казался напряженным, как натянутая тетива со смертоносной стрелой.
Безоружный Рюрик, утопая сапогами в песке и скользя по влажной траве, медленно поднимался к воротам в самом центре крепостной стены.
За спиной послышался шум: Олаф тоже оставил шлем и щит и спрыгнул на песок. Они пошли к воротам вместе. Их догнал Ингвар, тоже без шлема. Потом спрыгнул и Аскольд. Ветер ерошил их волосы. В воздухе пряно и резко пахло травой, сосновой смолой и водой.
Резко вспыхнула молния. Рюрик остановился. И вдруг почувствовал страх: в любой момент какой-нибудь из своих или чужих лучников может не выдержать – рука дрогнет, тетива сорвется. Они окажутся под градом разящих стрел. Он ясно представил себе, как железный наконечник пробивает череп или вонзается в глаз. Страшная боль – и темнота. А потом? Он вдруг почувствовал презренное желание жить – то, что заставляет уползать от лопаты дождевого червя. А он-то думал, что давно победил его… Больше всего Рюрику захотелось сейчас держать щит, прикрыться им.
Обрушился ливень, и небо на тысячу частей расколол такой оглушительный удар грома, что у всех зазвенело в ушах, а в городе от испуга заржали лошади и завыли собаки.
Гроза бушевала прямо над их головами. Медленно поднимаясь к городу в потоках ливня, Рюрик поднял ладони к небу, показывая богам россов, что идет с миром. Вдруг ему показалось, что прямо над закрытыми воротами среди лучников стоит… женщина. Она стояла спокойно, опустив руки, на ней была какая-то красная одежда, яркая и тревожная на фоне багровых туч.
Что это? Зачем там быть женщине? И что ждет его за этими высокими воротами? Они – как рубеж…
Викинги на кораблях, слыша в промежутках между ударами грома биение собственных сердец, следили за каждым шагом своего конунга. А он шел под натянутыми тетивами, и незнакомые боги этой земли тоже, казалось, целились в него сверху.
Почерневшее небо огненной змеей снова рассекла молния, ударил гром.
И вдруг ворота распахнулись. Дружина радостно взревела тысячью глоток и опустила луки.Гостомысл
Огрызаясь слабеющим громом, уползали посветлевшие, потерявшие силу тучи.
В городе Рюрика, Ингвара и Олафа встречала дружина россов. Были среди них и пешие, и конные. Они сидели на широкогрудых спокойных лошадях, ноги их были вдеты в тяжелые железные стремена. Повадкой и кольчугами конники походили на франков. В дружине были и другие воины, непохожие на остальных россов – с небольшими луками за спиной, в остроконечных шапках, отороченных мехом лисиц, на лошадках небольших, более подвижных и гривастых. Рюрик вспомнил Аскольдов рассказ об этих наемниках, что живут в бескрайних, как море, жарких степях с высокой травой, какие это несравненные конники, как далеко и без промаха разят их стрелы.
Войско расступалось, чтобы викинги могли пройти к большому медхусу. Вид его поразил Рюрика. Крыша у него была невиданная – круглая, словно перевернутая чаша, а на самом верху – резная башенка. Кровлю образовывали вырезанные из дерева полукружия – некоторые из них поблескивали серебром, так что вся кровля казалась высунувшимся из морской пучины боком огромной рыбины в чешуе.
Над входом он увидел огромные лики росских богов – они были сделаны так искусно, словно в любую минуту могли ожить.
Из медхуса вышел высокий седовласый воин в доброй кольчуге, тоже без шлема, но опоясанный мечом, и пошел Рюрику навстречу молодой, пружинистой походкой.
– Я князь россов Гостомысл, – назвал он себя. – Ты доказал, что пришел с миром. Перун к тебе милостив. Не суди меня за осторожный прием: ты ведешь грозное войско, а на Невгород – так называем мы наш город – часто нападают люди на драккарах, таких же как твои. Из какой ты земли? – Князь, что было неожиданно, говорил на языке норс, но так, как говорят в Бирке свериги.
– Я – Рюрик. Иду из Рустрингена, земли франков. К тебе я пришел с миром. Со своим домом… – Он сделал жест в сторону реки и своего драккара. – И с верной дружиной [109] .
Гостомысл кивнул:
– Знаю. Ваш народ проводит жизнь на воде и называет ладью домом. И у тебя очень хороший драккар, как мне сказали мои видевшие его… хаконы.
Рюрик не смог скрыть, как приятна была ему эта похвала князя.
– Да, это быстрый зверь. Сработан добрыми плотниками. Но твои плотники куда искуснее. – Он кивнул на диковинный резной медхус. – Мы держим путь в Миклегард. Со мной идут родичи Ингвар и Олаф. Путь неблизкий. Нам нужно твое содействие, князь. И мы заплатим твою цену.
– Россы приветствуют тебя, Рюрик. И твоих родичей, и твою дружину. Вы получите все необходимое, чтобы отправиться в город Константина. Вас проводят в дом, где вы сможете обсушиться, а потом – прошу к моему столу.
– Здравствуй и ты, Гостомысл, и твой дом, и твоя дружина, – сказал Рюрик, переходя на славянский, ободритский.
Россы заулыбались: его выговор был для них странным и немного смешным, но вполне понятным. По лицу Гостомысла тоже скользнула улыбка, и оно на миг словно помолодело.
«А женщин своих они попрятали. Ни одной так и не увидел», – разочарованно шепнул Ингвару и Рюрику Олаф, когда они шли к месту своего постоя. Те переглянулись и засмеялись: «Он только за этим и рисковал своей головой!»
Дружина тоже высадилась и разбила лагерь на берегу. Викинги развели костры, сушили одежду и были рады наконец почувствовать свободу после тесноты драккаров. Из города им уже гнали коров и гусей, несли большие круглые хлебы, везли в баклагах знаменитый мед россов. Пир намечался знатный. «Рус» стосковались по доброй свежей пище. Они шли из Рустрингена долго – серп молодой луны за это время стал круглым щитом Одина, и все это время они ели только рыбу, сухари и вяленое мясо.