Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

Лисочка С.

Посреди этого жуткого безобразия островком спокойствия выделялся элиах-хуриз. Он стоял рядом со штурвалом, ни за что не держась, и набалдашник его длинного посоха тускло светился голубым призрачным пламенем. Капитан и рулевой вместе вцепились в штурвал и поворачивали его то вправо, то влево, в зависимости от того, в какую сторону наклонял голову корабельный маг.

В эти минуты, признаюсь, я малодушно дала себе зарок никогда более и ни под каким видом не пускаться в морские путешествия. Впрочем, давая это обещание, я заранее знала, что обязательно его нарушу, и дело тут вовсе не в жажде путешествий. Просто надо же мне как-то будет вернуться в Ицкарон, к друзьям, к Квени. Конечно, реши я обосноваться в Жарандии навсегда, можно было бы вызвать его к себе, но я от беспокойства умру, пока его корабль будет идти через все эти шторма, через всех этих пиратов.

А ведь Квени чуть было не уговорил меня взять его с собой. Вначале он осыпал меня тысячами обещаний вести себя пай-мальчиком: ложиться вовремя, не залезать на мачты, не просить «дать порулить», есть все, чем будут кормить, даже если кормить будут брокколи и морской капустой. Когда это не подействовало, он попытался надавить на мою совесть,

пустившись в пространные рассуждения о том, как неудобно просить присматривать за таким непоседливым ребенком, как он, таких жутко занятых врачей — Людовика и Бланку. Затем попросил снова рассказать меня о моей первой экспедиции, прекрасно зная, что дядя впервые вывез меня на раскопки, когда мне и пяти лет не было. Прослушав историю про раскопки, он принялся рассказывать, как мне завидует: ему-то уже десять, а он со мной только один раз ездил в Суран. И то не в экспедицию, а просто город посмотреть. И такие разговоры с повторами и вариациями он заводил со мной целую неделю, пока я улаживала текущие дела и готовилась взойти на борт «Туфли Кирмиса». И почти убедил. Он кого угодно на что угодно раскрутить может. Ох, вырастет… Собственно, я бы и рада была взять его с собой, но меня удержало соображение, что он из-за этой экспедиции пропустит несколько месяцев школы. Приди приглашение от султана не в середине августа, а в мае, плыли бы мы вместе. Сказать честно, после того как корабль отплыл из ицкаронского порта, я два дня ждала, что мой сынок вылезет откуда-нибудь из трюма и поставит меня перед фактом своего участия в этом путешествии, а когда этого не произошло, честное слово, я даже что-то вроде легкой досады ощутила. От себя-то глупо скрывать, что я очень быстро начинаю скучать по нему — моему маленькому шалопаю. Ах, как мне хотелось сейчас, когда я вымокла до нитки, когда ледяной ветер норовит оторвать меня от поручня и выбросить в океан, — как мне хотелось оказаться в Лунном храме, в моей комнате, и чтобы он был рядом. А этот шторм, эти пираты, эта каравелла, приглашение жарандийского султана, — чтобы все это оказалось сном. Увы.

С его наимудрейшим величеством Персифом Четвертым я познакомилась три года назад в Суране, когда тот приехал с дипломатической миссией ко двору императора и был еще всего лишь принцем Персиф-шахом, причем принцем даже не наследным. Познакомились мы на приеме в Императорском музее природоведения — Персиф-шах слыл большим любителем древней истории и палеонтологии; зная об этом, распорядитель имперского двора специально поторопил открытие выставки древнеэльфийской культуры, чтобы оно состоялось во время визита столь высокого иностранного гостя. Я в то время находилась в Суране по храмовым делам и как раз Квентина прогуливала на зимних каникулах, но, конечно же, пропустить подобное мероприятие не могла — ни как жрица Луни, ни как доктор археологии, ни как специалист по эльфийской культуре. Персиф-шах тогда произвел на меня сильное впечатление. Седеющий высокий мужчина с орлиным носом и пронзительным взглядом синих глаз, он показался мне чрезвычайно умным и начитанным человеком, которого ни деньги, ни власть, ни близость к правящему монарху не смогли испортить, а лишь послужили развитию его многочисленных природных талантов. Мы беседовали с ним около получаса. Я рассказывала о моих раскопках под Лук Големом, где в одном из курганов мною была обнаружена могила легендарной Эббиты, которая, как известно, была королевой саратов [37] — женщин-воительниц, чье царство четыре тысячи лет назад по площади не уступало Лунарийскому и имело с ним многочисленные культурные связи. Персиф-шах, в свою очередь, поведал мне о своей коллекции ископаемых останков, в которой встречались действительно уникальные экземпляры: к примеру, прекрасно сохранившийся скелет амфидриады, датируемый шестнадцатым тысячелетием до нового ицкаронского летоисчисления. Мы расстались вполне довольные друг другом, а год спустя, в результате маленькой гражданской войны, Персиф-шах превратился в Персиф-султана. Какое-то время он был занят весьма насущными делами — разбирался с другими возможными претендентами на жарандийский трон, а когда его власть вполне упрочилась, решил построить себе новый дворец. Место для строительства дворца он выбирал сам, и выбрал его так удачно, что теперь я еду в Жарандию — рабочие, копая котлован под фундамент, отрыли древнее эльфийское поселение, возраст которого сам Персиф оценил в четыре тысячи лет. Решив повременить с новым дворцом, он пригласил меня возглавить раскопки и прислал за мной свою лучшую каравеллу. Разумеется, от такого рода приглашений не отказываются — до сего момента считалось, что эльфы в Жарандии в ту эпоху не жили, и вообще стали появляться там всего лишь лет пятьсот назад, когда массово бежали из Катая в Тропикану, а уже оттуда кто-то из них перебрался и через океан. Я и не стала отказываться, о чем сейчас очень, очень, очень жалела.

37

Сараты или саорэты — легендарное полукочевое человеческое племя, жившее порядка четырех тысяч лет назад на северо-востоке от Лунарийского леса. Название племени, по одной версии, происходит от древнеэльфийского выражения «саор эта» — «женщина-человек с мечом», по другой — от названия правого рукава Ицки — реки Сары (некоторые географы, к слову, склонны считать Ицку рукавом Сары, а не наоборот, и не так уж они и неправы, учитывая большую протяженность последней). В современной сурано-ицкаронском языке слово «сарата» стало нарицательным, так называют женщин-воительниц безотносительно их происхождения.

Мне казалось, что я целую вечность стою, вцепившись в скользкий поручень, под мокрыми ударами шквального ледяного ветра, среди волн, каждая из которых была с двухэтажный особняк. Сколько времени прошло на самом деле, я сказать не возьмусь, но когда ливень превратился в едва накрапывающий дождик, ветер поутих, море чуть успокоилось, а ночная тьма стала выцветать, перед тем, как смениться унылой серостью раннего утра, я едва

держалась на ногах от усталости, к тому же изрядно промерзнув. Наш маг — а к тому моменту он перестал изображать из себя столб и перебрался от штурвала к столику — снял с пояса флягу и протянул ее мне. Я отхлебнула, и меня будто жидким огнем обожгло — во фляге был ром, причем самый крепчайший, тот, что гонят из сахарного дерева на Янтарных островах. После меня к фляге приложился капитан, за ним — рулевой, после — сам Омар Ол-Фариз, а затем глоток достался и его ученику, который, так же как и я, провел несколько часов, вцепившись в ограду капитанского мостика. На меня, как, впрочем, и на окружающих, этот глоток произвел очень сильный эффект: стало тепло, и настроение резко поползло вверх. Видимо, во фляжке был не простой ром, а что-то из разряда алхимических зелий на его основе.

— Все? — коротко осведомился у мага каравелл-паша, раскуривая свою длинную трубку. Я так и не поняла, где он ее прятал во время шторма, но она была суха, как был сух и его крепкий, пахнувший персиком и дикой сливой табак.

— Еще полчаса и все совсем закончится, — ответил элиах-хуриз. — Может быть, три четверти часа, но не более того.

Капитан покивал, потом позвал боцмана и отдал команду добавить парусов на передней мачте. Боцманская дудка весело засвистела, матросы, измученные сумасшедшей качкой, повылезали из штормовых сетей [38] и бросились выполнять приказ.

38

Для того чтобы не свалиться во время шторма за борт, к рубкам и бортам судна привязывают крупноячеистые сети, в которые матросы залезают, прикрепляясь таким образом к кораблю.

— А что пираты? — спросила я.

— Думаю, они далеко от нас, если вообще на плаву, — ответил каравелл-паша. — Они встретили начало шторма под всеми своими парусами и пока сообразили хотя бы зарифить их, ветер унес их корабли далеко вперед.

— Я старался направить ветер так, чтобы наш корабль оставался на самом краю шторма, а их корабли несло в самое ненастье, — добавил самодовольно маг. — Можете сами представить, каково им пришлось, если даже нам досталось неслабо.

— Я восхищена вашим умением управлять погодой, Омар-жани, — честно призналась я. — Мне кажется, не каждый высший маг способен сотворить такой шторм.

— Увы, кахина, тут моему тщеславию приходится поджать хвост и довольствоваться костями со стола сильных мира сего, — ответил элиах-хуриз. — Этот шторм сотворил не я. Вернее сказать, не совсем я. Вот…

Он распахнул свой парчовых халат, продемонстрировав вычурный амулет, висевший у него на шее на золотой цепочке.

— Этот амулет сработал лорд Ралла — величайший погодный маг из ныне живущих. Я лишь вовремя задействовал его в минуту нужды.

С лордом Раллой я, конечно же, знакома. Он птенец Арники — моей дорогой подруги. Во всяком случае, я ее считаю таковой, она-то ко мне скорее как к младшей дочери двоюродной сестры относится. То есть моя судьба и то, что я делаю, ей гораздо интереснее, чем судьбы и жизни других людей, и она ко мне весьма расположена, но ни о каком равенстве в нашей дружбе и речи не идет. Она — старшая. Та, что была с Луней еще в те времена, когда Она жила с эльфами в Лунарийском лесу. Лорд Ралла, как я слышала от самой Арники, чуть моложе ее самой, хотя в этом «чуть», возможно, помещается три-четыре века. Вот к нему она очень привязана, хоть и никогда этого не показывает, даже наоборот — весьма строга и критична ко всему тому, что он делает. Видятся они и вовсе один-два раза в год, хоть и живут совсем рядом. Это меня всегда удивляло, я без Квени на второй день скучать начинаю. Эх, приди приглашение в мае…

В этот момент кто-то из матросов отчаянно закричал, тыча пальцев куда-то влево. Мы враз повернули головы в этом направлении, и я в первый момент не поняла, что послужило причиной этого беспокойного крика. Лишь когда капитан бросился к штурвалу и вместе с рулевым стал рвать его вправо, я увидела, что в темно-серой мокрой ночи чернеет что-то весьма крупное, и это что-то движется к нам. Секундой позже я сообразила, что слышу стрекот паровой машины и гудящие на ветру паруса, а еще через мгновение догадалась, что это означает.

Пиратский бриг, на передней мачте которого был поднят большой косой парус, выскочил на нас из ночи, и как ни ругался каравелл-паша, пытаясь увести «Туфлю Кирмиса» прочь с его курса, как ни старался корабельный маг составить какое-нибудь заклинание, чтобы помешать неизбежному столкновению, это не могло предотвратить того, что должно было случится. Бриг налетел нас с левого борта, разбив своим форштевнем бортовые ограждения. От удара столкнувшихся кораблей я не устояла на ногах, и если бы не Али, улетела бы с капитанского мостика прочь. И хорошо, если не за борт. Взвились в воздух абордажные крючья, застучали перекидные мосты, и в ту же минуту, сотрясая сырой воздух бранью и боевыми кличами, к нам на палубу хлынули люди, вооруженные до зубов короткими кривыми саблями, кинжалами и арбалетами.

Наша команда была не готова к схватке, все оружие, какое имелось на судне, было заперто в арсенальной каюте, потому достойно встретить пиратов было некому. Морские разбойники, коих было не так уж и много — человек тридцать — вмиг стали королями положения. Нет, наши матросы отчаянно сопротивлялись, отбиваясь от нападающих чем придется или вовсе вступая с ними в схватку без всякого оружия, но что они могли поделать в такой ситуации? По сути, единственными вооруженными людьми на «Туфле Кирмиса» были капитан, у которого на поясе висел кинжал в дорогих ножнах, больше подчеркивая его высокий статус, чем являясь каким-то серьезным оружием, и я со своим Месяцем. Плюс маги, чье оружие — магический дар — всегда был при них, да к тому же посох элиах-хуриза в его умелых руках много стоил. Но только в сказках и легендах четыре человека могут противостоять вооруженной банде. Впрочем, я знаю людей, которые, вероятно, могли бы справится и с сотней пиратов: сэр Джай эр Нурани, сэр Генрих эр Ариди, Арника… Ох, если брать в расчет знакомых магов, вампиров, волколаков и беролаков, список получался внушительный. Как жаль, что в него не входят те измученные штормом люди, которые окружают меня в данную минуту.