Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице
Шрифт:
— Видел бы меня сейчас Мама, — сказала я, убирая оружие в ножны, — уж он бы полюбовался своей ученицей!
Не скрою, я была вполне довольна собой — очень уж ловко я справилась с кровососами.
— А я и любуюсь, — услышала я за спиной знакомый голос. — Ну и тварь же я воспитал!
Я резко оглянулась. Мама. Стоит, засунув большие пальцы рук за край своего широкого ремня, смотрит на меня, хмурится.
— Что? — переспросила я, растерявшись.
— Разве я учил тебя убивать невинных людей? — горько спросил он меня, свербя взглядом, полным осуждения и презрения. — Разве так поступают рыцари Нурана? Ты что наделала, а? Ты должна
Он шагнул ко мне, сжав кулаки, — седой, высокий, широкоплечий, грозный. Я, не понимая, о чем он говорит, попятилась назад и споткнулась о ногу одного из вампиров. О ногу? Нуран Милосердный! Тела вампиров распадаются в пыль почти сразу после второй смерти; захочешь похоронить — и не найдешь что. А эти распадаться не собирались. Неужели я ошиблась? Рядом с моим сапогом оказалась одна из отрубленных голов, я схватила ее за волосы, подняла и принялась рассматривать. Голова оказалась вдруг вполне человеческой, зубы — как зубы, глаза — как глаза, а кровь все еще капала из разрубленных артерий. Что же это, а?
— Чудовище, — процедил сквозь зубы Мама, надвигаясь на меня. — Как ты могла?
Его карие глаза смотрели на меня так, как смотрят на что-то противное, на что-то отвратительное, на что-то, на что смотреть вовсе не хочется. Его правая рука потянулась к моему поясу, к моему серебреному кинжалу. Момент — и острие смотрит мне прямо в сердце. Второй рукой он поймал мою руку и положил ее ладонью на яблоко кинжала.
— Я учил тебя убивать чудовищ, — прошептал он сипло. — Покажи мне, как ты умеешь это делать.
Мои пальцы крепко сжали рукоять, и тут Мама куда-то исчез, а вместо него появился Эни. Он тоже нависал надо мной, но его взгляд был совсем другим, не таким, как у его отца — в нем не было и намека на презрение, а только беспокойство, уступающее место облегчению. И еще — он улыбался.
— Вот ты и проснулась, — весело произнес он. — Доброе утро!
Проснулась? Ну конечно, конечно это был сон! Такой реальный, такой будоражащий, такой пугающий, такой отвратительный — но всего лишь сон! Тем приятнее пробуждение. Я едва удержалась от того, чтобы схватить Эни и прижать его к себе. Сон! Ну не замечательно ли, а?
— Доброе утро, — ответила я. — Сколько же я проспала?
Я лежала на свежем пахучем сене, укрытая теплым шерстяным пледом, Эни стоял рядом на коленях, опираясь левой рукой на деревянный невысокий бортик. Где-то рядом отфыркивалась лошадь, а несильный теплый ветерок колыхал полотняные стены и потолок, закрепленные на изогнутых стальных дугах. Судя по всему, я в каком-то фургоне.
— Двенадцать дней, — ответил Эни, не переставая улыбаться. — Как ты себя чувствуешь?
Как я себя чувствую? С одной стороны — прекрасно. Я жива, рядом родной мне человек, а фургон и лошадь означают, что меня везут домой. С другой стороны, мне было стыдно и неловко. Очень стыдно и очень неловко. Судя по всему, я снова впадала в голодную спячку, а такого со мной не случалось уже лет шесть. Или даже семь? Я уже надеялась, что прошлый раз был последним, что я научилась вполне контролировать расход собственных сил. Конечно, дело в этот раз выдалось сложным, кто спорит? Я вообще не очень подземелья жалую, и пусть гробница с вампирами, превратившимися в людей, мне только приснились, как и Мама, но все-то остальное — оно точно было! Я хорошо помнила, как плутала по каменным коридорам, как попала под обвал, как надышалась рудничным газом, как, наконец,
— Есть хочу, — ответила я, стремясь скрыть свое смущение.
Это была чистая правда. Я была голодна еще перед тем, как заснуть. Эни тут же отодвинулся от меня и принялся рыться в своей сумке, что лежала в дальнем конце фургона, рядом с моим мечом, кинжалом и плащом.
— А тебя сжечь хотели. На погребальном костре, — сказал он, вытаскивая из сумки бумажный сверток, от которого пахло хлебом, яблоками и сыром.
— И это — вместо благодарности за хорошо проделанную работу, — покачала я головой, усаживаясь на своей постели так, чтобы было удобно завтракать. — А тебя Мама за мной послал?
— Конечно, — ответил он, протягивая мне сверток. — И прибыл я как раз вовремя.
В его взгляде — легкий укор. Как же так? Его любимая Сонечка — и чуть не погибла! Ведь насчет погребального костра Эни определенно не шутит. Наверняка это именно ему я должна быть благодарна за то, что проснулась на матрасе из свежего сена и под теплым одеялом, а не в горячем пламени. Ух, как все-таки глупо получилось… не иначе, это сидр виноват. Интересно, из чего гномы его делают? Кстати, а не в сидре ли дело, что мне кошмар приснился? Ведь я обычно таких жутких снов не вижу, последний раз мне кошмары очень давно снились, я тогда совсем маленькая была.
— Горяк очень крепкий попался, — пробормотала я, запихивая в себя бутерброд с варением и сыром. Хлеб немного зачерствел, но мне ли привередничать? — Не рассчитала я немного.
Эни покивал.
— Голову горяка я захватил, — сообщил он мне — показывая куда-то в конец фургона. — Крупная тварюка.
— И очень юркая, — сказала я, дожевывая второй бутерброд. Вкусно, но маловато. Эх, сейчас бы добрый кусок мяса! Лучше, чтобы не очень прожаренного. — Опять же, чем дальше от Ицкарона, тем меньше Нурану поклоняются. Мне вот всегда интересно было, а если я куда-нибудь совсем далеко заберусь, где в него совсем не верят, я рассыплюсь на биоматериал или только контроль над собой потеряю?
Эни как-то странно хихикнул.
— Готов спорить: ни то, ни другое, — заявил он. — Скорее всего, ничего тебе такого не будет.
Мне его уверенность показалась очень подозрительной.
— Откуда ты знаешь? — спросила я.
— А ты выгляни наружу.
Я отбросила одеяло в сторону, проползла мимо него и оказалась на козлах. Фургон стоял на обочине какого-то проселка, справа и слева росли то ли тополя, то ли березы, молодая трава пробивалась сквозь побуревшую прошлогоднюю листву, пахло мокрой землей. Ничего особенного, в общем-то.
— Ты на небо посмотри, — подсказал Эни.
Небо было кое-где задернуто серыми некрупными тучками, а между ними выглядывали два тусклых, подернутых туманной дымкой, солнца. Зар-р-раза!
— Как думаешь, много шансов, что тут кто-то слышал о Нуране? — поинтересовался Эни.
— Ты меня все-таки вытащил на эту свою Дорогу, шкодник ты мелкий! — возмутилась я.
— И вовсе я не мелкий, — делано надулся он, вылезая вслед за мной на козлы. — Я тебя на целую голову выше, между прочим!