Легенды Космодесанта
Шрифт:
Он осознал, что может доказать свою невиновность, только умерев. Смерть не умеет лгать.
Смазанные маслом рычаги пришли в движение. Дверь, ведущая в покои псайкера, легко скользнула в сторону, и из темноты сухо прозвучало:
— Войди, Зур. Если уж ты пришел.
Зур так и сделал. Комната, которую Трин отвел для медитации, была немногим больше кельи сержанта — однако казалась гораздо обширнее из-за странного переплетения теней, отбрасываемых электросвечами в железных подсвечниках. Подсвечники стояли по углам геометрического символа,
Трин поднялся с подушки для коленопреклонений и отодвинул в сторону пикто-планшеты. Покосившись на них, Зур увидел лишь неразборчивый текст и размытые изображения. Он сглотнул и не сумел сдержать гримасы. Воздух в помещении был необычно густым, почти маслянистым, но при этом обнаженная кожа рук и лица воина зудела, как от кислотного ожога.
Трин неприветливо уставился на гостя. На псайкере был боевой доспех, а его лицо осенял бело-голубой ореол — это мягко светилась кристаллиновая матрица псионического капюшона.
— Ты мешаешь моим приготовлениям, брат. И без серьезных на то оснований.
На суровый взгляд псайкера Зур ответил не менее решительным взглядом.
— У меня есть все основания… — начал он.
— Давай-ка я избавлю тебя от ненужных объяснений, — оборвал его библиарий. — Общение с Тариком заставило тебя усомниться. Ты прислушался к его людям и почувствовал их озабоченность судьбой бывшего командира. — Библиарий отвернулся. — И поскольку ты никогда не чувствовал себя комфортно в роли командира бывшего отделения Тарика, ты хочешь, чтобы он вернулся к нам и тем избавил тебя от сомнений. Насколько я близок к истине?
Тон псайкера заставил Зура ощетиниться.
— Ты представил это так, словно мы слабые, плаксивые малолетки! Ты насмехаешься над людьми, которые не боятся проявить сочувствие и верность по отношению к своим братьям!
— Прагматизм — кредо Орлов Обреченности, — ответил Трин. — Мы не позволяем сантиментам влиять на наши решения.
— Ты думаешь, преданность можно запросто отбросить, ведьмак? — Зур угрожающе надвинулся на него. — Неужели варп настолько выжег твое сердце, что ты забыл об узах братства?
— Я ничего не забыл, — возразил Трин. — Но кто-то должен принять на себя бремя и задать те вопросы, которые остальные не решаются произнести вслух. Кто-то должен сказать неприятную правду, которую остальные братья не хотят услышать! — Трин обернулся к Зуру, и псикристаллы блеснули. — Это мой долг. Я доведу это дело до конца.
Плечи Зура поникли.
— Как далеко ты намерен зайти? Ты заглядывал в его разум. Скажи мне, ощутил ли ты в его мыслях печать Хаоса?
Трин покачал головой:
— Нет.
— А испытания, которым вы подвергли его плоть? Сначала «когти», затем ветер и лед. Разве на его теле хоть на секунду проступил знак Архиврага?
— Нет, — повторил библиарий.
— Тогда почему вы это продолжаете? Тарик не запятнан!
Трин кивнул:
— Я согласен.
Такого ответа Зур не ожидал. Однако, прежде чем он успел что-то сказать, псайкер продолжил:
— Я согласен с тем, что тело и разум Тарика не подверглись порче. Но это не их я пытаюсь проверить, брат. Меня беспокоит его
Зур нахмурился.
— Единственный способ узнать наверняка — это убить его. Ты это имеешь в виду? Если мы прикончим его и он превратится в какую-нибудь адскую тварь, ты докажешь свою правоту. А если он просто умрет, что ж, он был невинен и отправится прямиком к Императору. — Зур фыркнул. — Для Тарика оба варианта звучат неважно.
— Вопрос не может быть закрыт, пока есть хоть капля сомнения, — возразил Трин.
— Значит, ты намерен это сделать? — рявкнул Зур. — Не просто малая смерть, как в прошлый раз, а хладнокровное убийство?
— Лорд Хеарон предоставил мне неограниченные полномочия, чтобы завершить это дело. И я завершу его. Сегодня.
Трин вернулся в центр комнаты и снова опустился на колени.
Зур ощутил электрическое покалывание в коже — это разливалась в воздухе псай-сила, неся с собой предчувствие близящейся грозы.
— Что ты собираешься делать?
Трин склонил голову:
— Ступай, брат. Ты скоро все узнаешь.
Зур на мгновение задержался на пороге, а затем перешагнул через него и позволил люку за собой закрыться. Колеса провернулись, печати опустились на место. Воину осталось лишь разглядывать загадочные гексаграммы, вытравленные на наружной стороне двери, и пытаться понять, какое финальное испытание предстоит Тарику.
Спустя какое-то время до Зура донесся звук, эхом прокатившийся по каменному коридору. Звук был похож на громовой раскат, но с тем же успехом мог оказаться отдаленным пушечным выстрелом.
Тарик проснулся в аду.
Он тяжело обрушился на пол, врезавшись руками и коленями в жесткие металлические плиты. Застонав, Астартес изверг из себя кислую желчь вперемешку с амниотической жидкостью. В рвоте виднелись черные сгустки крови. Воин чувствовал себя странно: его тело было каким-то неправильным, а сигналы от кончиков пальцев никак не желали синхронизироваться с импульсами остальных нервных окончаний. Тарик попытался избавиться от наваждения, но чувство не уходило. Плоть висела на воине как сшитый не по мерке костюм.
Он взглянул вверх и моргнул — глаза не могли сфокусироваться. Вокруг метались тени и свет, сливаясь в смутные, неразличимые образы. Что-то возникло перед ним, и он понял, что это рука. Рука протянулась к Тарику, предлагая помощь.
— Давай, — сказал густой, утробный голос. — Поднимайся на ноги. Идем. Нам предстоит много работы.
Тарик схватился за руку и ощутил, что на месте пальцев у непрошеного помощника когти, — однако это не помешало воину встать. Ноги работали, мускулы наливались силой.