Легенды Космодесанта
Шрифт:
В ту же секунду, когда он увидел перо, грудь его опалило жаром. Тарик, захрипев, вцепился в обрывки туники, облепившие его тело, и сорвал их с себя. Его мутировавшие когти впились в кожу, раздирая плоть. Кровь не полилась из ран — вместо нее выплеснулся поток черных перьев. Тарик взревел, но крик заглушила забившая глотку волокнистая масса. Он срыгнул — и на пол плюхнулся мокрый пуховой комок.
— Теперь ты видишь? — проговорил прислужник зла. — Орден отверг тебя, оставив подыхать в пустой и холодной тьме. Кучка лжецов, прикидывавшихся твоими братьями и сбежавших при малейшей опасности. Вся их похвальба
Тарик не смог сдержать дрожь. Хуже всего были не видения, не псевдовоспоминания и не чувство, что тело больше не принадлежит ему. Хуже всего была неуверенность. Слова предателя могли оказаться правдой.
Как часто в течение этих долгих месяцев он лежал в постылой клетке, мучаясь единственным вопросом: «Почему я забыт?»Каждый миг его жизни — жизни Адептус Астартес — был посвящен службе чему-то большему, чем он сам. И в обмен на это неустанное служение и на смерть, ожидавшую всех Орлов Обреченности, он получил бесценный дар — братство. Несокрушимую уверенность в том, что товарищи преданы ему, что он не будет потерян, пока дышит хоть один из Сынов Гафиса. «Так почему же они не пришли за мной? Почему они посчитали меня мертвым и на этом успокоились? Почему мое имя забыто?»
— Потому что все это ложь, — сказал предатель. — И всегда было ложью. — Он жестом обвел темницу. — Мы никогда не обманем тебя, Тарик. С нами ты всегда будешь знать истину.
Рука снова протянулась к Тарику.
— Возьми ее.
Снаружи гремел гром. Вспышки бело-синего света пронзали воздух. Тарик поднял глаза и увидел протянутую руку изменника-Астартес, а за ним — тени Орлов Обреченности.
Братья по ордену вершили над ним суд.
Время для Тарика остановилось, и в мозгу вновь зазвучали вопросы, которыми его осыпали с момента возвращения. Обвинения громоздились стеной.
Он мог вообразить собственную тень — изможденного, сломленного Тарика, в душе которого нашлось бы место слабости, который сдался бы под давлением пережитого на Дайникасе. Этот призрачный Тарик, бледная копия настоящего, был озлоблен тем, что его покинули, и судорожно цеплялся за единственную вещь, необходимую каждому космодесантнику, — узы братства. Без своего товарищества Астартес ничего бы не стоили. Братство лежало в основе всех орденов космодесанта. Как ужасно было потерять это — стать отверженным, изгнанником, лишенным родства. Ослабевшая душа, пойманная в самый отчаянный миг, могла склонить колени перед бывшим врагом лишь ради того, чтобы снова ощутить незабвенный привкус этой связи. Сломленный дух, спрятавший клеймо своего нового властелина под старую оболочку и несущий яд тем, кто бросил его на произвол судьбы. Яд и смерть во имя отмщения.
Внезапно все вновь пришло в движение, и Тарик увидел, как предатель кивнул:
— Да.Теперь ты понимаешь?
Но эта тень, это жалкое существо, возникшее
Тарик ответил на молчаливые, укоризненные взгляды Орлов Обреченности яростным взором.
— Я не еретик! — воскликнул он, и с каждым словом к нему возвращались силы.
Тарика охватило чувство собственной правоты, и в этом огне трансформация начала таять. С каждой секундой он ощущал себя все более… правильным.Каждый вдох приближал его к тому воину, которым он был когда-то, — и с новым приливом сил Тарик понял, что не чувствовал подобной уверенности уже долгие годы. С тех самых пор, как его захватили в плен.
— Судите меня, если хотите! — крикнул он. — Мне нечего бояться! Загляните в мое сердце — и увидите там лишь верность! Я — Тарик!
Лица бывших товарищей по отделению замелькали перед ним в призрачном свете. Корика: импульсивный и храбрый. Микил: сильный и стойкий. Петий: молчаливый и сдержанный. Они не отвернулись от него. Они его не забыли.
За спиной Тарика предатель поднялся на ноги и двинулся вперед. В глазах космодесантника Хаоса полыхала жажда убийства.
— Глупец…
Тарик заставил врага замолчать, схватив его за горло и усиливая давление пальцев до тех пор, пока предатель не смог только хрипеть. Канонада ревела все громче, и Тарик закричал во всю глотку, чтобы противник его услышал:
— Я — Орел Обреченности! Я никогда не нарушу присяги!
Он швырнул врага на землю.
— Я не сдался! Я никогда не сдамся!
В голове Орла Обреченности раздался взрыв, безмолвный, но оглушительный, и сомкнувшиеся над ним своды темницы разлетелись на тысячу осколков, как стекло под ударом молота.
Тарик крутанулся на месте. Тело его было нетронутым — никаких следов трансформации. Все, что произошло в призрачной комнате, исчезло, сгинуло, как луч солнца, скрывшийся за облаками. Воин стоял перед вскрытым медицинским резервуаром. Обернувшись, он обнаружил библиария Трина, который с трудом поднимался на ноги. Псайкер поглаживал уродливый синяк, расплывавшийся у него на шее. Сплюнув, Трин уставился на второго космодесантника.
— Ты? — ахнул Тарик.
Принюхавшись, он ощутил в воздухе запах гари — вонь отработанной ментальной энергии.
— Ты навел на меня чары… Все это было иллюзией, розыгрышем.
— Да, — хрипло ответил Трин. — И ты чуть не придушил меня в процессе.
Тарик шагнул к псайкеру, сжимая кулаки. Глаза его сверкали от гнева. То, что Трин облачен в боевой доспех, а сам он практически гол, Тарика не остановило.
— Я вышибу из тебя извинение, ведьмак!
— Тебе стоило бы поблагодарить меня, — возразил Трин. — Наконец-то я заглянул в твою душу и увидел то, что ты от нас скрыл.
— Я ничего не скрывал! — рявкнул Тарик.
Трин покачал головой:
— Не лги мне, теперь это не имеет смысла. Ты скрыл свой страх, Тарик. Черный, невыразимый ужас, который преследовал тебя в самые тяжкие минуты твоего заключения. Лишь на краткий миг, но ты задавался вопросом: что произойдет, если слабость возьмет верх? — Библиарий криво, безрадостно улыбнулся. — Очень по-человечески.