Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни
Шрифт:
Большинству же так триумфально проскользнуть не удавалось. Хотя возможности имелись. Нашлись бы лишь свободные места, не бог весть какая наличность, соответствующее удостоверение, приятель с таким удостоверением и конечно же знакомые в администрации и даже его величество случай.
Оказаться внутри круга, куда обычно не каждый вхож, было престижно. А уж как интересно — и говорить нечего. Дефицитных при социализме просмотров лучших зарубежных фильмов и, как правило, увлекательных «междусобойчиков» в таких домах всегда хватало.
Не говоря уж о том, что в каждом можно было встретить свою легенду, своих колоритных персонажей, собственные «фирменные» культурные и гастрономические
Созидательная деятельность и творческая фантазия били в этих стенах фонтаном. Причем без всякой монополии на цеховую исключительность. Лучшие капустники, например, проходили в штаб-квартире Всесоюзного театрального общества (ВТО) на улице Горького, 16/2. Именно сюда после вечернего спектакля, по обыкновению, слетались на свои «ночники» и орденоносные мастера, и бойкая театральная молодежь. Там же во время «хрущевской оттепели» появился на свет театр миниатюр «Синяя птичка» — можно сказать, один из главных очагов тогдашнего вольномыслия, где запросто можно было услышать, как артист, изображающий партийного докладчика, поучал: «Товарищи скульпторы, перестаньте ваять дурака!»
Был, однако, период, когда серьезную конкуренцию профессионалам — мастерам сцены создал очень задорный и весьма зубастый коллектив любителей из «Ансамбля верстки и правки» Дома журналистов, лидером которого был Зиновий Паперный. Цвет отечественной музыкальной культуры тяготел, конечно, к Дому композиторов. И в частности, к популярному в нем ресторану «Балалайка», где, кстати говоря, потрясающе готовили жареного карпа. Но самый дружный смех и бурные аплодисменты в середине 1960-х срывал своими исключительно остроумными вокальными пародиями мужской хоровой ансамбль «Кохинор и Рейсшинка» из Дома архитектора. Про местный ресторан осталось теплое воспоминание в «Актерской книге» М. Козакова: «Пришли, например, в Дом архитектора на традиционные блины. Сидим за столом у Шурки Ширвиндта. В ресторане дома — танцы, хохмы, всем весело…»
Скуке в кругу таких людей вообще места быть не могло. Зато какие были прорывы! К сожалению, сегодня почти не вспоминают, сколько больших, настоящих талантов раскрыли себя на подмостках того же ЦДРИ, распахнувшего свои двери в 1939 году на Пушечной улице. В 1954 году, когда над страной только-только задули первые ветры «оттепели», композитор и аккордеонист Борис Фиготин организовал при ЦДРИ Молодежный эстрадный оркестр. Чуть позже в этих же стенах он возглавил коллектив «Первый шаг», костяк которого составили студенты из различных, в том числе технических, столичных вузов. И очень скоро вывел его в число лучших в Союзе. Здесь, в оркестре и ансамбле ЦДРИ, начали свой путь на большую эстраду никому тогда еще не известные будущие знаменитые отечественные джазмены Г. Гаранян и А. Зубов, певица Майя Кристалинская, актеры Савелий Крамаров, Майя Булгакова, творчески вызревал уникальный мастер пантомимы Илья Рудберг; стартовал к всесоюзной известности вокальный квартет студентов Гнесинского института (впоследствии — квартет «Советская песня», а еще позднее — «Аккорд»).
Именно в ЦДРИ ходившие тогда в молодых писатели-сатирики Григорий Горин и Аркадий Арканов первыми стали выходить на эстраду с чтением своих произведений. Как вспоминал актер Семен Фарада, «это были сокрушительные концерты, люди уходили больные от смеха». Между прочим, дебют самого Семена на профессиональной эстраде — а это было уже в 1970 году — состоялся тоже не где-нибудь, а на клубном вечере в Доме ученых. До этого там в основном «экзаменовали»
Так что под крышей многочисленных домов зарождалось и предъявлялось главным образом веселое, жизнеутверждающее искусство. Однако катаклизмов и внутреннего драматизма тоже хватало.
Самые бурные кинострасти разгорались, естественно, на экранах Большого и Малого (Белого) залов московского Дома кино. И там же — но уже в ресторане — уходили чаще всего, как в песок. Однако те, что «подковерно» случались в кабинетах, кулуарах и за ресторанными столиками Центрального дома литераторов (ЦДЛ), были на порядок серьезней. Ведь с равной степенью интенсивности руководившие и кушавшие там «литературные генералы» были самой матерой, самой вхожей в высшие коридоры власти публикой.
А вот лидеры в номинации «самые продвинутые» все время менялись. Например, в середине 1980-х годов публика вдруг начала высаживать двери в Доме медика на улице Герцена. Казалось бы, ну чем можно удивить ее в этом тихом уголке «профессионального здоровья»? А тут, оказывается, много чего совершенно немыслимого ранее обнаружилось. К примеру, появилась одна из первых в столице дискотек с присвоенным ей молодыми посетителями профильным названием «Пиявка». Там же получил сцену театр Марка Розовского, у которого тогда еще никакой собственной крыши над головой не было. Примерно в те же времена и там же состоялось чуть ли не первое легальное выступление на публике писателя Дмитрия Пригова. А после него подмостки оккупировала группа «Среднерусская возвышенность».
Сам я последний раз в тех стенах был в 1997 году, когда в Доме медика функционировали артистический клуб и ресторан «Гвозди». В ресторане, помнится, подавали фирменную водку «хреновуху». И выступала пара натуральных кубинцев, которые на объявленной в программе латиноамериканской вечеринке почему-то предпочитали петь русские романсы. Правда, надо отдать должное — делали это потрясающе…
Впрочем, что-то свое, неповторимое — как в программе, так и в меню — под крышей «штаб-квартиры» любого творческого союза всегда можно было найти.
Домжур. Приподнимая крышку на медийной кухне
Лидерами в плане обустройства в собственном гнезде оказались журналисты. Они, как вы уже знаете, первыми в 1918 году сами организовали в Столешниковом свое собственное кафе. Им же — поскольку в силу самого своего ремесла журналисты всегда считались среди интеллигенции наиболее привязанным к идеологии контингентом — первым предоставили свой дом. И первых же стали подкармливать.
Утро социалистической родины для работников печати действительно началось с «халявы». Но, разумеется, строго нормированной. Случилось это в открывшемся 3 марта 1920 года московском Доме печати по адресу Никитский бульвар, 8 (его наследником потом стал Центральный дом журналиста, или неофициально — Домжур). По стране гуляла Гражданская война и разруха. Всего за какие-то три года после октября 1917-го Москва превратилась в запущенный, голодный, холодный, с разладившимся бытом город. Так что членам дома, как бойцам передовой линии идеологического фронта, стали время от времени выдавать по два бутерброда. Это было так называемое доппитание — особенно ценное тем, что выдавалось сверх тех нищенских норм, которые предоставлялись по карточкам.