Легенды нашего края. Люди Падающей Воды
Шрифт:
– А это что?
– Сейчас расскажу, – шамкал набитым ртом мастер.
– Я вот думаю, – Харка присел, дожидаясь когда Лам управится с едой, – ты здесь, Суконжи там…. Не лучше ли вам рядом поставить свои печи?
Мастер был высок и сутул, со впалой грудью, но большими и крепкими руками. Управившись с едой, облизал рыбий жир с жёлтых от глины пальцев. Ворчал:
– Вот работа – некогда и поесть. Слышишь, приемник – станешь Хранителем, дашь мне помощников штук пять или шесть.
На Харкин вопрос:
– Видишь
Сел на скамеечку у приспособления на треноге, заинтересовавшее будущего Хранителя.
– Это, Харка, гончарный круг. Подай-ка мне глины кусок.
Юноша присел на корточки у ямы, слепил в ладонях ком и бухнул его на круглый стол перед Ламом. Мастер помял серую массу пальцами.
– Суховата. Плесни-ка водички.
Харка зачерпнул берестяным туеском из ручья и подал его Ламу.
– Годится!
Заработали волосатые ноги, вращая нижний большой круг, и маленький верхний закрутился.
– Смотри, Харка, как это просто.
Сильные ладони гончара начали поднимать из глиняной массы стенку будущего сосуда.
– Хочешь попробовать?
Харка покачал головой. Было б здорово, но в другой раз – сердце сейчас рвалось к любимой!
Мастер смирился:
– Ну, посиди ещё со мной – скучно одному.
– А я теперь понял, – кивнул Харка на мельтешащие ноги Лама, – почему зовут тебя Многоруким.
– Верно подметил! – рассмеялся мастер.
– Безногий Туол показывал амулет, что ты подарил. Не найдётся ли ещё одного такого?
Гончар растерянно огляделся.
– Нет, Харка, готовых нет, но для тебя сделаю – сегодня вылеплю, завтра просохнет, на следующий день обожгу….
Харка поднялся:
– Тогда я через два дня приду.
Мастер кивнул, прощаясь.
Юноша пошёл к реке руслом ручья, а в спину прилетело:
– Что там от охотников слыхать? Не намечается ли большого пира?
– Тебя не забудут здесь, Лам, – пообещал Харка.
Там, где ручей в реку впадал ещё один мастер устроил свой стан – Глям изготавливал здесь краски.
– Привет тебе, приемник Хранителя, – поднялся и даже шагнул навстречу пёстрый от разноцветных пятен мужчина.
– И ты один, – посетовал Харка.
– Все, кто выходят из бабьей общины, мечтают охотниками стать. Мастером, Харка, надо родиться, а лоботрясы мне не нужны.
– А кто заменит умельцев, уходящих в долину вечной охоты? Кто меткие стрелы будет делать, когда не станет Дула? Кто металл будет плавить багряный, как на закате солнце? Кто краски такие сумеет сделать, какие делаешь ты, Глям?
– Да, хотя бы ты. Это не сложно, Харка, смотри…. Белую краску намешиваем из белой глины, чёрную из углей костра. Коричневую варим из этого камня. Гуще цвет нужен, делаем так – поварим, покрошим, поварим, покрошим…. Если оттенки какие ищешь, добавляй обыкновенные
Харка кивнул:
– Понял – тебе помощник нужен.
Глям на четвереньках вполз под навес из бизоньей шкуры. Вернулся с ракушкой чёрной краски.
– На, девушке своей подари или женщине, какую хочешь…. Этим раствором чернят они брови и за него будут к тебе весьма благосклонны. А мне уж…. они ни к чему.
– Нет, Глям, не возьму – незачем девушке моей красками брови пачкать. А подарок у меня уже есть – смотри, что сделал для неё Суконжи.
На ладони сверкнуло кольцо изумрудом.
Жизнь на пляже дышала ленью, праздностью…. и настороженностью.
Давно ещё, когда женщины насмерть бились с сыноедами за своих детей, в их общине образовалась дружина из самых сильных и самых смелых матерей. Пусть не так, как мужчины, они владели палицей, копьём или топором, но в стрельбе из лука им не было равных. Сыны Адама больше на силу свою надеялись, а дочери Евы оттачивали мастерство, и довели его до совершенства – их стрелы разили наповал с любого расстояния. Пока мужчина натягивал лук, чтобы пустить стрелу, женщина успевала сделать это три раза, не зная при этом промаха. Лучницы даже отрезали себе правую грудь, которая мешала спускать тетиву. Они ходили на охоту, кормили мясом свою общину, и близко не подпускать мужчин к карапузам тоже была их забота.
И сейчас на пляже женщины расположились полукругом, в центре которого копошились малыши. Вряд ли кто-нибудь из мужчин отважиться в него войти. Юноша знал, что звание приемника, да и сам титул Хранителя Великого Бурунши не спасут от стрелы, если приблизиться к карапузам. Так уж обычаи сложились….
Странные обычаи, думал Харка, приближаясь к этому кругу. Женщины любят детей, мужчины их боятся и ненавидят, как свою смерть, и верят, что плоть родного сына продлит им жизнь. Казалось бы, непримиримые враги. Но тем не менее, они встречаются, совокупляются, чтоб зародилась новая жизнь, за которой одни охотятся, а другие защищают. Так изо дня в день, годами, поколениями….
Но бывают удивительные исключения. Когда в западню падает мамонт, или туда носорог угодит, стадо ли степное оказывается в загоне, в пещере тогда наступает Великое Примирение. Горят костры, жиром шипя, на вертелах готовится мясо, и чаши с веселящим напитком расходятся по рукам. Люди поют, люди пляшут – забыты ненависть и распри. Груднички ползают у ног охотников, и повсюду совокупляются парочки. Даже одногрудые фурии находят себе кавалеров в этих неистовых оргиях. Никто не похищает детей, чтобы их съесть, никто их не охраняет. Будто с ума все сходят!