Легенды Оромеры. Великий Орёл

Игнатьев Александр

Музыка замедлилась ещё на четверть такта. Облако посередине зала нахмурилось до предела, лопнуло под очаровательный визг прикрывших ротики веерами дам, щедро окропив публику невесомой разноцветной пыльцой, и растворилось в пространстве, оставив вместо себя фигуру, завернувшуюся в необъятных размеров бархатный плащ, на котором по индиговому фону красовались россыпи звёздных скоплений и муаровые спирали галактик. Болеро приближалось к развязке. Публика застыла, боясь ненароком обронить случайный излишне шумный вздох. Давешняя мадемуазель, забыв об обмороке и даже о приличиях, прижалась спиной к одному кавалеру, опёрлась рукою с зажатым в ней веером на заботливо подставленный локоть второго и во все свои огромные прекрасные

глаза уставилась на образовавшуюся сцену. С последним аккордом кокон звёздчатого плаща треснул и плавно разошёлся по вертикали, и присутствующие узнали Сэймура Шер-Тхакура, известного в аристократических кругах своими факирско-иллюзионистскими талантами.

По периметру зала пробежал одобрительный шепоток, послышались долго сдерживаемые вздохи и тихие возгласы одобрения. Публика немного расслабилась. Теперь, после столь блестящего дебюта, зрители ждали не менее эффектного выступления.

И Сэймур не разочаровал их. Красивые и яркие фокусы чередовались с умопомрачительными эквилибрами, ловкие престидижитаторские трюки с искромётными клоунскими репризами. Но экзотической вишенкой на этом роскошном торте явился последний номер, самый завораживающий, самый зрелищный и... самый спорный. Предварив его коротким посвящением центральной тематике этого вечера, иллюзионист попросил особого внимания, поскольку происходящее будет иметь не только чисто развлекательный характер, и снова с головой закутался в безразмерный плащ.

Полилась приятная медленная музыка, настраивающая на философско-созерцательный лад, и ровно в тот момент, когда зрители уже достаточно подробно разглядели величественную космическую панораму, но ещё не успели осознать усталость от однообразия, край плаща приподнялся, и из-под него, смешно топорща разлохматившееся оперение, выбрался горфанг — белая полярная сова.

Сова оглядела публику чёрными бездонными глазами, медленно и плавно повернув голову на триста шестьдесят градусов и обратно, и вежливо поклонилась. Плащ остался стоять пустой оболочкой, словно натянутый на повторяющий форму фигуры прежнего владельца каркас. Присутствующие не знали, как реагировать. Поведение горфанга было конечно изысканным и величавым, но каждый в этом зале мог в той или иной степени продемонстрировать что-то подобное...

Но тут очертания птицы начали мельтешить, расплываться и изменяться. И тогда по залу прокатился очередной изумлённый вздох. Метаморфоза продолжалась! И вот этого из присутствующих не ожидал никто. Ну... Почти никто. «Не вовремя, Сэйми... Ах, как не вовремя! Они совсем не готовы», - еле слышно, одними губами прошептала Оливия, слегка сжав локоть поддерживающего её под руку Оддбэлла. «Тётушка, но что же...» - мистер Чудак был абсолютно обескуражен. Это невозможно, такое не удавалось проделать ещё ни одному перевёртышу! «Позже, Сэмми, всё — позже» - процедила сипуха и вновь обрела привычную чопорно-леденящую невозмутимость...

***

...Осень всё увереннее вступала в свои права. Стояла та самая пора, когда щедрое летнее тепло ещё и в планах не держит уступать место пронзительной небесной синеве и морозным утренникам, дороги и тропинки не вспоминают даже о лужах, не говоря уже о хрустящей ледяной корочке, бабочки продолжают беспечно кружить свои легкомысленные хороводы, но парки и леса уже начали примерять последние бальные парики, золотые и сиреневые, как драгоценности безнадёжно стареющих дам, алые и багряные, как кровь умирающего дуэлянта.

Локомобиль не спеша пылил по лесной дороге, оставляя позади себя белёсые дымовые облачка, какие бывают, когда топка горит максимум в треть силы. Оддбэлл изредка пошевеливал рычагом, не позволяя повозке сбиться с курса, и всесторонне обдумывал событие, фактически увенчавшее вчерашний приём и грозившее стать самым сенсационным происшествием за многие прошедшие

годы, да что там — десятки, если не сотни лет.

Сэймур проделал нечто, напрочь нарушающее базовые представления о биологической теории оборотничества, выворачивающее её наизнанку и разносящее в щепки. Ни одному оборотню не удавалась даже двойная метаморфоза. Никогда. Это считалось категорически невозможным. Сэймур сменил звероформу семь раз. Последней была звероформа орла... «Не вовремя, они не готовы!» - сказала тётя Лив. По окончании представления, оставив Оддбэлла отходить от впечатления вместе с остальными ошарашенными зрителями, она исчезла «за кулисами» - в коридоре нижних гостевых комнат. Больше ни её, ни Сэймура никто не видел. Окончание вечера прошло как-то смазанно, невыразительно, было такое ощущение, что гости устали до крайности и мечтали только о двух вещах — тёплой ванне и мягкой постели.

На утро, когда все оставшиеся ночевать вышли к завтраку, разговоры были, разумеется, исключительно о выступлении иллюзиониста. Даже если кто-то в узком кругу заводил беседу на иную тему — она рано или поздно возвращалась к Сэймуру и его представлению. Говорили, что это потрясающе, талантливо, гениально. Говорили, что Сэймур впустую прожигает свой талант, упрямо оставаясь в этой глубинке. Нашлись и скептики, говорившие строго обратное — что Сэймур шарлатан и дешёвый площадной фокусник... Впрочем, таких решительно не поддержали, и они быстро стушевались.

Зато сэр Тобиас Гриввс и сэр Эффроим Гройзман, парафизик и философ, прямо-таки майскими соловьями разливались, вещая, что новый виток спирали развития общества оборотней не просто не за горами — вот он, уже наступил, и Сэймур Шер-Тхакур - вестник и пророк его... Всё это Оддбэлл слушал в пол-уха, и мечтал только об одном: поскорее добраться до родного Блэст-холла, снова собрать вместе всю команду и доподлинно выяснить, что это было. Сэймур предупреждал перед выступлением, что увиденное заставит зрителей задуматься, и с блеском доказал этот тезис. Вот и сейчас, давно покинув Тёрнер-хауз, Оддбэлл продолжал думать исключительно о многоступенчатой метаморфозе Сэймура. Гениально построенная иллюзия? Или всё-таки реальность — потрясающее открытие, несоизмеримо более гениальное, нежели любые, самые эффектные фокусы?

За этими мыслями Оддбэлла застал забавный встречный наездник, эпатировавший своим «конём» - здоровенным ездовым реликтовым ящером из тех, что по слухам водились где-то в дебрях песчаных пустошей. Торговцами безумно ценились их шкуры, они, не торгуясь, давали за них какие-то абсолютно шальные деньги. Ящер был огромным, не очень поворотливым, и, судя по мышечной массе, кушал столько, что его пропитание, вероятно, можно было оправдать только его же шкурой, при жизни заложенной какому-нибудь ушлому торгашу под юридически закреплённый договор...

Участники дорожного движения поравнялись.

Оддбэлл потянул рычаг, отключая трансмиссию, приподнял цилиндр, и, склонившись через край кабины, на котором висела его трость, прокричал, перекрывая свист стравливаемого клапаном пара:

– Доброго Вам утречка! Какой у Вас, однако, необычный скакун!

Ответив на приветствие, наездник неожиданно заинтересовался локомобилем. При этом вид у него был такой, будто сам факт наличия этой, в общем-то, довольно обычной по сути своей повозки, вызывал у него крайнюю степень удивления. «Странный чудик какой-то. Иностранец, что ли... Оборотень, но не птица... Тогда почему так чисто по-нашему разговаривает? Может, тоже маг, вроде Сэймура...» - подумал Оддбэлл и решил поддержать разговор, похвалив осведомлённость всадника и в общих чертах описав автоматический многоступенчатый последовательный редуктор, являвшийся его ноу-хау и получивший большую популярность у механиков, совершавших долгие и дальние поездки.