Легенды Оромеры. Великий Орёл

Игнатьев Александр

— Яйцо? Меня опередили с радостной вестью? Я буду в печали, но совсем чуть-чуть! Как Вам будет угодно!

Он лишний раз восхитился ею. Как прежде. Как всегда…

Как грациозны ее шаги, как изящны движения рук! Как красиво струятся перевитые жемчугом волосы…

С нарочито небрежным видом она проплыла к небольшой нише в стене и, красиво сдернув белое покрывало, торжественно показала уложенную в резной альков Драгоценность.

Подобного даже он не ожидал. Поразительная выдержка этой женщины вызывала неподдельное уважение.

Ангерран глубоко вздохнул:

—

Что ж, пожалуй, меня это устроит... — он снял с трюмо ночной хрустальный канделябр и с наигранно восхищенным видом приблизился к Сокровищу. — Я бы предпочёл уладить дело иначе, но пусть оно будет решено так...

Он резко, без замаха опустил тяжелый подсвечник на тонкую, ещё не окрепшую скорлупу и та начала рассыпаться белыми оскольчатыми многоугольниками. За его спиной беззвучно ахнула Мадам. На полу корчился не золотой, а лиловый змеиный зародыш. Благородный отпрыск чужого отца!

— Ну вот, всегда все можно решить на месте, — проговорил король.

И перевел взгляд на лицо супруги.

В приоткрытое окно доносился обычный вечерний гул дворцовых служб — резкие крики офицеров, суета мелкой знати, шум подготовки к ужину.

«Смииирна-а, равнение на середину!»…

«Ах, дорогой, неужели к балу ты не сможешь разучить новое па, мы будем опять выглядеть несовременно»…

«Эй, поторопитесь с десертом...»

Он повернулся, плавно изгибаясь частично преображенным телом огромной змеи, перетек к ней, будто капли ртути, остановившие свой бег и слившиеся воедино у ее ног.

— Дайте мне вашу руку, Мадам...

Она зашипела в ответ, преображаясь. Через секунду над ним возвышала свой капюшон молодая Нагайна. Два белых кинжала зубов наполнились синим, светящимся сквозь эмаль ядом.

В душе Ангеррана поднялось подобие сожаления. Он ценил красоту.

Последовал бросок - и через пару минут король отворил дверь покоев.

— Приберите, — бросил служкам фразу Повелитель. Затем немигающим взглядом вертикального зрачка подозвав первого министра, произнёс.

— Нам нужна новая Мадам...

Глава 20 ЭМИЛИЯ. В путь! (Оксана Лысенкова)

Утром Эмилия проснулась с чувством глубокого отвращения к вчерашнему дню. И с чувством полной неуверенности в дне завтрашнем. Но делать нечего, пришлось вставать и приводить себя в порядок после того, как накануне легла, не распустив сложную прическу. Выпутав, практически выдрав, накладные пряди, девушка тяжело вздохнула, оделась и поплелась искать отца, чтобы исправить вчерашнюю несдержанность.

Генри обнаружился в малой столовой, они с Луизой неторопливо завтракали. Эмилия вытянулась перед ними практически по стойке «смирно» и бодро отрапортовала:

– Доброе утро, папа и мама! Я нашла приличные слова. Вот так: «Господин Майлз несомненно не подходит мне как муж по причине интимных предпочтений особей своего пола». Эмилия договорила заранее придуманную фразу и выдохнула, справилась, мол.

Родители

переглянулись – ситуация складывалась более чем серьезная. Оборотень с настолько неправильными генами автоматически исключался из сферы надежды клана на возрождение.

– Откуда ты это узнала? – осторожно спросил Генри, - Такое обвинение можно выдвигать только при наличии доказательств.

– Я подслушала. Нечаянно, я просто гуляла, - Эмилия, зная, что подслушивать нехорошо, затеребила в руках юбку, комкая ткань и поднимая подол. Луиза хлопнула дочь по рукам.

– Руки убери! И рассказывай.

Эмилия рассказала. И про олушу, и заодно на баклана пожаловалась. Еще раз, вдруг вчера не услышали.

Генри резко поднялся:

– Все вышесказанное лишний раз свидетельствует о вырождении рода, поэтому проблема твоего замужества встает с еще большей остротой. Надо решать со старейшинами, у меня одного нет таких полномочий. Девочки, я вас покину, к ужину вернусь.

Генри вышел и буквально через минуту со двора раздался его голос, отдающий приказ оседлать коня. Луиза налила дочери чаю:

– Милая, ты же понимаешь, что с этими двумя у вас могли получиться хорошие дети? Которые может быть, смогли бы прервать вырождение рода. Может, подумаешь? Олуша отпадает, так, может, баклана приведешь в соответствие с нормами приличий? Или же фиг с ним, для души любовника заведешь…

Эмилия, уже укусившая кусочек ветчины, поперхнулась, расплескав чай, и круглыми глазами посмотрела на мать:

– Мама, это ужасно!

– Да. Но продолжение рода стоит небольшого неудобства.

– Да, мама. Я подумаю, мама, - Эмилия бережно поставила чашку на стол, положила недоеденную ветчину обратно на тарелку и бочком выбралась из-за стола, - мне надо побыть одной, мама, - словно спасаясь от роя пчел, Эмилия вылетела в двери.

Луиза довольно покивала ей вслед и отхлебнула душистого напитка из фарфоровой чашечки.

В комнату к себе Эмилия влетела, пыхтя от возмущения: «Баклан? Перевоспитать? Любовника? Для души? Продолжение рода? Я вам всем сделаю продолжение рода!».

Эмилия вытащила на середину комнаты самый большой саквояж и, продолжая бурчать, принялась скидывать в него платья.

«Я поеду к Великому Орлу и не отстану до тех пор, пока он не снимет свое дурацкое проклятие! Подумаешь, критики испугался, надо учиться правильно выражаться, а не уроки в школе прогуливать! А я теперь страдай с глистом бесхвостым, нет уж!!!»