Легенды первых лиц СССР
Шрифт:
Андропов был человек очень простой, не капризный. Работа с ним, в общем-то, была почти отдыхом. Правда, болен был давно, чувствовал себя плохо. И народ вокруг него был тоже разный. Многие стремились пообщаться, приблизиться тогда, когда он этого не хотел. Он иногда говорил мне: «Лёш, а Лёш, не подпускай никого ко мне».
Юрий Владимирович встречался с людьми не только на работе или на даче, но и в других местах. Звонит ему какой-нибудь академик, просится на приём. Не приглашать же его в КГБ! Встречались на конспиративных квартирах, и я его там сопровождал. Своя система оповещения была, открыта форточка, например, значит, что квартира в порядке, всё готово.
В
Раисе Горбачёвой моя работа нравилась. Я, например, оформлял её встречи с жёнами членов Политбюро. И в доме приёмов на Воробьёвых горах, и в Ново-Огарёво. Она была в восторге. Интересовалась, кто делал, благодарила, премировала даже.
А однажды погорел. Она говорит мне: «Сделайте мне маленькие букетики. Я хочу 23 февраля поздравить охрану». Нужно было 12 штук приготовить. А в то время, это ведь не нынче, с цветами проблема была. Я поездил по нашим объектам, где цветы выращивались в теплицах. Собрал цветы, сформировал букеты. А завернуть их не во что. Ну, пошёл в магазин «Цветы» на Новом Арбате, купил специальную бумагу. Завернул, поставил в воду, чтобы до утра постояли. А когда она стала вручать цветы, у неё руки испачкались от бумаги. Очень была недовольна. Она была, возможно, излишне требовательной. Любила задавать тон. И ещё демонстрировала жёнам старых членов Политбюро экономию. Настаивала, чтобы стол был простой, чтобы конфет на столе было немного и недорогих, чтобы закуски на столе было не пять видов, а один-два. Говорила: «Не транжирить!» Чтобы изобилия не было…
Конечно, когда с человеком, даже генеральным секретарём или главой правительства, работаешь много лет, видишься практически ежедневно (с Хрущёвым мы по 270 дней в году бывали в разъездах), появляются определённые отношения. И самое главное — это соблюдение баланса, дистанции. Следить за этим должны обе стороны. Чтобы не было панибратства, например, или, наоборот, недоверия, отдалённости. Мне много лет приходилось практически жить жизнью этих людей. Вместе с ними я радовался успехам и победам, переживал неудачи и неприятности. И скажу читателям: «Помогайте близким вам людям не забывать о мелочах. Из них складывается наша жизнь».
БЫЛ ЛИ СЕКС В ПОЛИТБЮРО?
Секса в СССР не было. Во всяком случае, так думала и даже в телевизионном мосте между СССР и США 17 июля 1986 года заявила Людмила Николаевна Иванова (в то время администратор гостиницы «Ленинград» и представительница общественной организации «Комитет советских женщин»). Её фраза была растиражирована всеми мировыми агентствами. И хотя в диалоге говорилось совсем не об отсутствии секса как такового, а о том, что у нас в то время не было проблемы с сексуальными образами в рекламе, фраза осталась. И стала частью нашей истории.
На самом деле у нас была и своя сексуальная революция, и радикальные течения (взять хотя бы идеи Клары Цеткин или теорию «стакана воды»). Но всё это очень быстро сгинуло под тяжким железобетонным грузом коммунистической морали. В студенческие годы мне довелось познакомиться с забавной брошюрой Арона Борисовича Залкинда «Революция и молодёжь», изданной в 1924 году. В ней этот видный педолог (была в те времена такая наука — педология) выделил «двенадцать половых заповедей революционного пролетариата». Чтиво это чрезвычайно забавное. Приведу цитату из вводной части:
Рабочий
Далее следовало ещё два десятка страниц откровенной галиматьи, подробно регламентирующей то, как жители СССР, особенно относящиеся к рабочим массам, должны были жить, любить, заниматься сексом и так далее. И хотя педология была подвергнута критике в постановлении ЦК «О педологических извращениях в системе Наркомпроса», Залкинд был снят с должности главного редактора журнала «Педология» и с должности директора Института психологии, педологии и психотехники, многие её постулаты были взяты коммунистами на вооружение. И стали внедряться в массы. В результате даже советские и партийные руководители (включая первых лиц) получили основательную деформацию сознания, которая выражалась в неадекватном восприятии, казалось бы, совершенно невинных вещей.
О ленинском и сталинском восприятии упомянутых проблем мы рассуждать не будем. И по одной лишь причине: литературно-публицистическое наследие двух этих вождей было в своё время настолько тщательно препарировано, выхолощено и прилизано, что в нём не находилось места даже человеческим эмоциям. Тем более связанным с сексом. Разве что отдельные письма Владимира Ильича могли быть историческим источником, но из них до нас, благодаря тщательному отбору, дошли только те, в которых вопрос обсуждался лишь в теоретическом плане.
Единственные воспоминания об отношении Сталина к «вольностям» в женской одежде оставила его дочь Светлана Аллилуева:
— Отец обычно не донимал меня нотациями или какими-нибудь нудными придирками. Его родительское руководство было самым общим — хорошо учиться, больше бывать на воздухе, никакой роскоши, никакого баловства. Иногда он проявлял по отношению ко мне какие-то самодурские причуды. Однажды, когда мне было лет десять, в Сочи отец, поглядев на меня (я была довольно «крупным ребёнком»), вдруг сказал: «Ты что это голая ходишь?» Я не понимала, в чём дело. «Вот, вот!» — указал он на длину моего платья — оно было выше колен, как и полагалось в моём возрасте. «Чёрт знает что!» — сердился отец. «А это что такое?» Мои детские трусики тоже его разозлили. «Безобразие! Физкультурницы! — раздражался он всё больше. Ходят все голые!» Затем он отправился в свою комнату и вынес оттуда две своих нижних рубашки из батиста. «Идём!» — сказал он мне. «Вот, няня, — сказал он моей няне, на лице которой не отразилось удивления, — вот, сшейте ей сами шаровары, чтобы закрывали колени; а платье должно быть ниже колен!» — «Да, да!» — с готовностью ответила моя няня, вовек не спорившая со своими хозяевами. «Папа! — взмолилась я. — Да ведь так сейчас никто не носит!» Но это для него был совсем не резон… И мне сшили дурацкие длинные шаровары и длинное платье, закрывающее коленки, — и всё это я надевала, только идя к отцу.