Легенды первых лиц СССР
Шрифт:
Дочь Сталина росла, но его претензии к слишком «сексуальному виду» не прекращались:
— Он не раз доводил меня до слёз придирками к моей одежде: то вдруг ругал, почему я ношу летом носки, а не чулки, — «ходишь опять с голыми ногами!», то требовал, чтобы платье было не в талию, а широким балахоном…
Позже я узнала… что старики в Грузии не переносят коротких платьев, коротких рукавов и носков. Даже став взрослой, идя к отцу, я всегда должна была думать, не слишком ли ярко я одета, так как неминуемо получила бы от него замечание. «На кого ты похожа?!» — произносил он иногда, не стесняясь присутствующих.
Отметим
Всё начало потихоньку меняться после смерти Сталина. Но наши лидеры, воспитанные в твердокаменно-коммунистическом духе, довольно долго не могли прийти к нормальному восприятию того, как живёт весь мир: от Нью-Йорка до Катманду и от Рио-де-Жанейро до Парижа. И продолжалась их адаптация никак не меньше тридцати лет…
Первым из наших государственных лидеров, кто столкнулся с проявлениями «секса» в капиталистических странах и «дал им решительный отпор», оказался Никита Хрущёв. В 1959 году во время визита в США он был приглашён посетить Голливуд. И хозяева решили удивить высокого советского гостя феерическим зрелищем, Сначала Фрэнк Синатра и Морис Шевалье спели для Хрущёва песню «Живи и дай жить другим», а потом ему показали настоящий канкан. Причём не какой-нибудь там кабацкий или опереточный, а канкан в исполнении профессиональных актрис, в том числе и кинозвёзд во главе с Ширли Маклейн. Этот в общем-то невинный номер (кому интересно, может посмотреть американский фильм 1959 года «Канкан») вызвал более чем бурную реакцию советского руководства. Сопровождавший Хрущёва министр иностранных дел Андрей Громыко в своих воспоминаниях писал:
— Исполняющие канкан были какими-то полураздетыми существами, кривлявшимися и извивавшимися на сцене.
А группа журналистов и политологов, написавшая о визите Хрущёва книгу «Лицом к лицу с Америкой», характеризовала зрелище так:
— Было ясно, что актрисам стыдно и перед собой, и перед теми, кто видит их. Они танцевали, не понимая, кому и зачем пришло в голову заставлять их делать это перед Никитой Сергеевичем Хрущёвым и перед другими советскими гостями.
Переводчик Хрущёва Виктор Суходрев вспоминал, что поначалу Хрущёв ещё как-то держался. Во время танца своего отношения не выражал, даже поаплодировал актрисам, а потом пообщался с ними, пожимал им руки, благодарил за шоу. Но когда на выходе к нему прорвались корреспонденты, он нахмурился и сказал, что с его точки зрения и с точки зрения советских людей это просто аморально.
— Правда, он добавил, что зря хороших девушек заставляют делать плохие вещи на потеху пресыщенной, развращённой публике. «В Советском Союзе мы привыкли любоваться лицами актёров, а не их задницами». С этими словами он и покинул Голливуд.
Конечно, эти слова Хрущёва, которые для американцев показались проявлением ханжества и косности, были растиражированы местной прессой. В результате Первый секретарь ЦК КПСС и глава Правительства СССР просто взбесился. Виктор Суходрев вспоминал:
— В Сан-Франциско Хрущёв продолжил тему, сказав, что советские люди никогда не захотят смотреть то, что ему показывали в Голливуде. «Хорошие честные девушки вынуждены исполнять похабные танцы, задирать юбки, показывать свои зады на потребу развращённым
Правда, история пошла по несколько иному пути, и советские люди стали смотреть не только такие, почти пуританские фильмы, но даже те, что дипломатично называются «фильмами для взрослых».
Кстати, зять Хрущёва Алексей Аджубей, сопровождавший его в той поездке, в частной беседе с переводчиком выразил несогласие с мнением высшего должностного лица в партийно-советской иерархии:
— Знаешь, я не совсем согласен с Никитой Сергеевичем относительно канкана. Думаю, что у красивой женщины не только лицом можно любоваться…
Хрущёв, правда, тоже иногда давал несколько более дипломатичные оценки тому, что он увидел в Америке. Например, прокатившись со спецпредставителем президента США Генри Лоджем по Лос-Анджелесу и увидев множество американок в шортах, он высказался так:
— Интересно тут у вас. Женщины в коротких штанишках. У нас такое не разрешили бы.
Можете себе представить, что Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Правительства СССР, то есть человек, обладающий всей полнотой власти в огромной стране, говорит, что кто-то кроме него может что-то «не разрешить»?
В 1960 году в Индию и Непал отправилась представительная делегация из СССР. В неё входили три члена Президиума ЦК КПСС: Председатель Президиума Верховного Совета СССР «первый маршал» Клим Ворошилов, первый заместитель председателя Совмина (позже — секретарь ЦК КПСС) Фрол Козлов и министр культуры Екатерина Фурцева.
Во время поездки выяснилось, что некоторые наши государственные деятели не совсем знакомы (а точнее, совсем не знакомы) с сексуальными традициями народов братских стран Юго-Восточной Азии. Как вспоминал Виктор Суходрев, в качестве переводчика сопровождавший делегацию, самый забавный казус произошёл в Непале. Он выяснил, что в каждом непальском городе есть площадь храмов, на которой обычно расположены несколько сооружений, посвящённых различным индуистским культам. Один из храмов — обязательно храм Любви. И Суходрев решил вместе с другими переводчиками и фотокорреспондентом посетить историческое сооружение. А особенностью храма Любви в Катманду были «резные изображения весьма откровенных эротических сюжетов». Если говорить точнее, Камасутра в объёмном исполнении. Переводчики посмотрели, впечатлились, фотокорреспондент отснял пару плёнок. А основные члены делегации «встречи с прекрасным» поначалу избежали.
По возвращении выяснилось, что у Ворошилова был день рождения. Выпили водки, и Суходрев рассказал Козлову о посещении храма. Тот крайне расстроился, что его не взяли с собой. Пожелала посетить храм и Фурцева. Но в Катманду это сделать не удалось…
В следующем городе, который посещали высокие советские гости, митинг дружбы с их участием проводился прямо на центральной храмовой площади. И тут переводчик увидел, что прямо за трибуной, на которой посадили делегацию, находится такой же храм Любви, как в Катманду. Конечно, по масштабам он был поменьше, но скульптурные изображения эротического (чуть было не написал «порнографического») характера присутствовали во всём разнообразии. И Суходрев, понятное дело, руководствуясь лишь гуманитарно-информационными соображениями, подошёл к Козлову и шепнул ему на ухо: