Легенды Пустоши
Шрифт:
— Так я же… — Дерюжка замер, забыв о том, что собирался обсудить с атаманом.
— Чего?! — Голован двинул ружьем, направив его в голову помощника. Отдельные языки пламени, взлетая выше, касались вороненой стали, где виднелись нарезы, раскручивающие пулю, прежде чем та покинет длинноствол.
Дерюжка быстро заговорил:
— Я сверху проследил, чтобы Конь и Сера машины поставили где надо. Гига на холме дежурит, как ты велел, Хлюп ща явится. Я… я пришел ангар осмотреть. Повторно.
Пару мгновений Голован глядел на него не моргая, затем
Медленно распрямившись, Дерюжка облегченно выдохнул. Еще чуть-чуть — и лежать ему под стеной, забрызганной кровью и его собственными мозгами. Вовремя он сообразил, что ответить, ведь на самом деле атаман поручал вместе с Хлюпом поселок обойти, дождаться перегонявших сендеры бандитов и только тогда явиться на доклад. Да, видно, позабыл. Он уставился Головану в грудь, где из-под куртки торчал краешек свертка. Интересно, чего у него в той тряпице завернуто? Не из-за этой ли штуки банда с кочевыми сцепилась и вынуждена была бежать?
Голован отложил ружье, вынул нож и, сунув его в котелок, начал помешивать вкусно пахнущее варево.
— Чего встал? — просипел он, не глядя на помощника.
Дерюжка встрепенулся, повертел головой и двинулся вдоль стены, делая вид, что внимательно осматривает усыпанный мусором пол. Голован приподнялся, ткнул ножом в гущу похлебки. Из-за пазухи у атамана вывалился тот самый увесистый сверток и упал возле котелка на тлеющую головешку.
— Некроз тебе в печень! — рявкнул Голован. Сверток быстро занялся.
Вожак бросил нож, схватил вспыхнувшую тряпицу руками и сразу выпустил, сдувая тлеющие ошметки с пальцев, затряс кистями. Что-то вытянутое и блестящее с хлюпом шмякнулось в котелок, расплескав кипящую похлебку.
— Да чтоб тебя мутафаги сожрали! — выругался Голован. — Молодой, иди сюда. Живей!
Дерюжка быстро оказался рядом, снова выхватил ложку и получил тяжелой ладонью по руке.
— Держи котелок, сам достану! — Атаман обжег его взглядом.
Натянув рукава на кисти, помощник обхватил посудину с почерневшими от сажи боками. Голован сунул в нее нож, подцепил на дне какой-то предмет.
— Отвернись!
Дерюжка дернул головой, но любопытство пересилило страх, и он скосил глаза на атамана. Ругаясь, тот выудил из похлебки статуэтку длиной в локоть, протер рукавом и только тогда поднял взгляд.
Молодой помощник уже глазел с безучастным видом в потолок, но перед этим он хорошо рассмотрел, что статуэтка была из чистого золота.
— Ладно, расслабься, — проворчал Голован. Пододвинул к себе походную суму и начал рыться в ней, придерживая другой рукой спрятанную за пазуху статуэтку. Выпрямился с новой тряпкой в руке, отошел к станку, не забыв прихватить с собой ружье. Сопя, повозился в сумраке, стоя вполоборота к Дерюжке, и наконец вернулся к костру. — Ну, Хлюп, значит, поселок обходит?
— Да, — сразу оживился Дерюжка. — А я вот решил ангар еще раз осмотреть. И…
Атаман спокойно смотрел на него, ожидая продолжения.
— Я
Голован опустился возле огня, но сел так, чтобы пламя отделяло его от помощника.
— У наемников в грузовике есть штуковина, которая железо видит.
— А что за штуковина? — Дерюжка нахмурился — ведь он сам когда-то разъезжал по Пустоши на таком грузовике.
— Мутафаг его знает. Видит, и всё. Об этом Штопс сообщил. — Атаман снова достал нож, опустил в похлебку и вынул с серым, разваренным куском мяса на конце. — Иди назад, отыщи Хлюпа. И чтобы завтра все по плану было, ничего не сорвалось. Скоро светать начнет, караван вот-вот подъедет. Вернутся Конь и Сера — пусть поедят и сменят Гигу на посту.
Дерюжка сглотнул слюну — так аппетитно выглядела и пахла наваристая похлебка.
— И никому ни слова про сверток. — Голован взялся за ружье. — Ну, ты понял?
— Конечно, — закивал Дерюжка и попятился к выходу из ангара. — Все будет как надо. Завтра мы всех сделаем, атаман.
Он развернулся и чуть ли не бегом выскочил сквозь широкий проем в ночь.
Солнце жарило вовсю.
— Смотри-ка, Штопс чего-то притормаживает, — произнес Белорус, сидевший за рулем.
— Ну и ты тормози, — отозвался Туран, напряженно глядя на экран локации.
Ему не нравилось то, что на подъезде к Аслановой балке, на краю экрана, мигнули и погасли две неподвижные точки. По размерам и свечению они напоминали небольшие сендеры. Караван вроде бы двигался им навстречу, но как только грузовик оказался на вершине холма, точки пропали с радара. Почему?
— Он машет, чтоб вперед ехали.
— Кто? — Туран подкрутил настройку.
— Штопс, кто ж еще? Оторвись от локации. — Белорус почти остановил машину. — Вылезай, побазарь с курьерами — чего вдруг тормозим? Солнце и так жарит, сваримся, надо в укрытие скорей… Кира, дай флягу, а то я сдохну сейчас от жажды.
В «Панче» было не продохнуть. К балке прикатили позже, чем рассчитывали, и шевелюра Белоруса потемнела от пота. Туран сидел перед экраном в одних штанах, повесив через плечо патронташ и держа помповик на коленях. Кира ушла в салон.
Белорус все норовил смениться за рулем, но Туран не позволял — что ни говори, а с локацией он всегда управлялся лучше, чем напарник. И желание Тима поменяться местами прекрасно понимал: того не радар интересовал, а возможность поближе пообщаться с девушкой.
Фермерский пикап уже въезжал в поселок. За домами под склоном виднелся неплохо сохранившийся ангар, но другие постройки выглядели совсем паршиво. С севера их полностью занесло песком.
Туран, повесив помповик на плечо, спрыгнул на обочину.
— Чего остановились?
Пикча даже не обернулся, сидел за рулем прямо, Штопс копался в багажнике. За ними на обочине стоял мотоцикл Унылого, тот вместе с покинувшим пикап Федором присел возле заднего колеса: курьеры о чем-то оживленно спорили.