Легион «Идель-Урал»
Шрифт:
2. Батальон в национальном отношении был неоднороден: в его составе были татары, узбеки, киргизы, украинцы, русские и др. Поэтому, как считал Ямалиев, не совсем верно было определять его как только Волго-татарский, хотя татары в нем и составляли большинство.
3. Ямалиев считал, что представление о татарах как о трусах в корне неточно, так как один татарский лейтенант и трое унтер-офицеров были награждены за мужество Железными крестами 2-й степени, а некоторые добровольцы имели также и другие награды. Проблема была, на его взгляд, скорее в недостаточном количестве национальных офицеров. Унтер-офицер Сайфуллин, награжденный железным крестом, якобы заявил Ямалиеву, что он предупреждал командира батальона о «просоветских» настроениях командира взвода первой роты Рахматуллина. На это, однако, реакции не последовало. А Рахматуллин между тем стал «подстрекателем» бегства 102 добровольцев.
4. Немецкие офицеры и унтер-офицеры не знали языка, не понимали менталитета своих подчиненных, и они сами открыто говорили об этом Ямалиеву.
5. Отношения между немецким персоналом и татарами в батальоне, судя по всему, были очень напряженными. Последние имели ощущение,
Награждение отличившихся добровольцев
Ямалиев в итоге предложил осуществить основательную чистку соединения от «неблагонадежных» элементов и активизировать пропагандистскую работу с помощью «подготовленных и проверенных» пропагандистов.
К мнению Ямалиева присоединился и руководитель Татарского посредничества граф Л. Стамати, который высказал точку зрения, что на татарские соединения при определенных условиях вполне можно положиться: «Оба татарских батальона, которые вновь сформированы сейчас в Ордруфе (неясно, о чем конкретно идет речь. — И.Г.), показали свою боеспособность в действиях в Южной Франции. Как сообщил мне обер-лейтенант Бенц, командующий генерал выразил им свою благодарность за храбрость. Даже из этого можно заключить, что суждение о неспособности татар к боевым действиям — неверны».
Сопоставим теперь два документа на одну тему. Даже если считать, что Г. Ямалиев старается представить своих соплеменников в благоприятном свете и поэтому, вероятно, что-то преувеличивает или недоговаривает, становится ясным, что не только трусость стала основанием для «недееспособности» татарского 627-го батальона, и даже далеко не она. Дело, значит, не только в отсутствии стимула к борьбе: легионеров очень задевало и отношение со стороны немецкого персонала — офицеров и солдат, которые вроде бы должны были воспринимать их как союзников, но комплекс «сверхчеловеков» оказался очень живучим.
Если в 627-и батальоне, как констатировал Ямалиев, были не только татары, но и украинцы, русские, узбеки, киргизы, то надо отметить, что и татары входили в состав прочих военных соединений восточных народов, еще до формирования собственно татарских батальонов. Приведу лишь некоторые примеры.
В справке от 26 ноября 1942 г. о состоянии туркестанского батальона I/370 приводятся и статистические данные: в соединении насчитывалось немцев — четыре офицера, один служащий, 20 унтер-офицеров, 11 солдат; тюрков — семь командиров рот, 164 командира взводов и отделений, 757 солдат. Подразделялся батальон на две роты узбеков, одну роту киргизов, одну роту татар и одну смешанную роту (казахи, туркмены, таджики и каракалпаки) [313] . Известно дополнительно об этом батальоне, что в конце апреля 1943 г. он находился на Восточном фронте в районе Херсона, и в нем считалось 650 туркестанских легионеров и 100 поволжских (идель-уральских) татар [314] .
313
BA-MA, RH 19 V/7, Bl. 221.
314
Ibid., RH 19 V/5, Bl. 21; Более подробно об этом батальоне см.: Hoffmann, J. Kaukasien 1942/43. S. 170—183.
На 18 марта 1943 г., по сообщению командования группой армий А, в составе туркестанского походного батальона 11 находилось 361 человек (явный недостаток): 109 узбеков, 71 грузин, 55 армян, 34 казаха, 25 осетин, 23 азербайджанца, 7 татар, 7 киргизов, 3 туркмена и др. [315]
3 апреля 1943 г. в туркестанском батальоне 811, находившемся на Восточном фронте в районе Керчи, насчитывалось 350 человек: 150 туркестанцев, 130 поволжских татар, 60 представителей северокавказских народов, 10 грузин и др. [316]
315
BA-MA, RH 19V/5, Bl. 51.
316
Ibid., Bl. 23; см. об этом батальоне подробнее: Hoffmann, J. Kaukasien 1942/43. S. 161—163.
После формирования Русской Освободительной армии генерала Власова в конце 1944 — начале 1945 г. определенная часть татарских военнопленных, вне сомнения, оказалась и в ее составе: в марте 1945 г., по данным Татарского посредничества, в РОА было около 1 тысячи поволжских татар. Посредничество настойчиво пыталось перевести их в национальные военные формирования [317] .
Указанные факты позволяют полагать, во-первых, что даже те приблизительные данные о численности татарских легионеров в составе вермахта, которые были приведены выше, неточны и могут дополняться; во-вторых, что не только азербайджанцы и представители среднеазиатских народов все-таки направлялись немцами на Восточный фронт — в составе их соединений находилось определенное количество легионеров и других национальностей; в-третьих, можно предполагать, что и в состав татарских батальонов кроме представителей народов Поволжья и Приуралья входили и другие [318] .
317
BA-Potsdam, NS 31/31, Bl. 47.
318
Из
Учитывая конкретный опыт с подразделениями Волго-татарского легиона, с 627-м батальоном, германское командование приходит к мысли, что использование татарских легионеров (как в общем и представителей остальных народов) в боевых действиях к ожидаемому результату не приводит. В последний период войны неоднократно делались попытки оживить идею Восточных легионов. При этом предлагались некоторые новые варианты, порой самые фантастические. Например, весь комплекс мероприятий с целью оживления активной деятельности по созданию Восточных легионов с учетом уже имеющегося опыта вновь обсуждался на нескольких совещаниях у генерала фон Вартенберга 21—24 октября 1944 г. в гг. Гота и Ордруф. Новым в них было то, что теперь идее военного сотрудничества пытались придать более значительный политический характер. Поэтому в этих совещаниях принимали участие представители национальных комитетов от азербайджанцев, армян, поволжских татар (их на совещании представлял Г. Султан), среднеазиатских и северокавказских народов [319] .
319
BA-Potsdam, NS 31/55, Bl. 20, 23.
Просто удивительными, учитывая реальную военную ситуацию, кажутся предложения военных мероприятий со стороны «Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала», датированные 20 марта 1945 г. (!) и подписанные руководителем Посредничества Л. Стамати [320] . Предложения эти были следующими:
1. Создать идель-уральскую дивизию, тем более что численность татарских добровольцев в вермахте и военнопленных в лагерях позволяет это сделать.
2. Абсолютно всех военнопленных идель-уральцев собрать в одном переходном лагере и только в нем проводить с ними политическую работу и вербовку в создающуюся дивизию. «Без такой подготовительной работы вербовка будет давать незначительные результаты, так как настроения в лагерях военнопленных не очень хорошие».
320
Ibid., NS 31/55, Bl. 41.
3. Все татарские соединения предлагалось подчинить татарскому генералу (за основу явно взят случай с генералом А. Власовым). Для этой должности предполагался полковник на немецкой службе, бывший советский генерал-майор Салихов [321] . Как полагал Стамати, «этим будет поднят боевой дух идель-уральцев, они перестанут себя чувствовать денщиками на немецкой службе, будут видеть в своем командире олицетворение своей национальной идеи.
4. Активизировать подготовку национальных офицерских кадров.
321
Достоверных сведений о личности генерала Хасана Салихова не так уж много. Он упоминается, например, в нескольких интервью проживавшего после войны в Германии Минхаджа Исмагила, которые отличаются сумбуром и курьезными неточностями (см., например: Филиппов А. Сагыш // Ажаган. № 2. 1992. 41—45 б.; Татарга мин нэрсэ телэр идем? // Мирас. № 11—12. 1994. 181 б.). Из этих интервью следует, что после окончания войны X. Салихов, которого татары называли Хасан Мирходжа-Арали, проживал в Турции и принимал активное участие в политической и культурной жизни татарской эмиграции. В новейшей газетной публикации Ровеля Кашапова содержится больше сведений. Согласно этим данным, генерала на самом деле звали Маркез Бикмуллович Салихов. Родился он в 1894 г. в деревне Тавлино Нурлатского района. Военную службу начал еще до революции, в царской армии. Затем даже был у Колчака, и впоследствии перешел на сторону Красной армии. Перед войной проживал в Уфе. В первые дни войны командовал 60-й стрелковой дивизией Южного фронта. Когда его подразделение отступило, как и многие другие военачальники, Салихов был предан суду и осужден на 10 лет лишения свободы «с отбытием срока наказания после войны». Он стал командиром 980-го стрелкового полка 275-й стрелковой дивизии Южного фронта. 14 августа 1941 г. в районе Киева был контужен и пленен. Военной коллегией Верховного суда СССР заочно был приговорен к расстрелу. Понимая безвыходность своего положения, генерал Салихов перешел на сторону немцев. Вначале работал в разведшколе в Варшаве, в 1943 г. стал начальником отдела разведшколы под Кенигсбергом. Как сообщает автор статьи, в 1944 г. генералу было предложено возглавить политическое руководство комитета «Идель-Урал», но он отказался. Советской контрразведке впоследствии он был известен под разными именами: Осман Булатович Османов, Ислам Каримович Зелимханов, Ослан Абдуллович Абдуллов, Керим Исламович Керимов. (Кашапов Р. Джалиля предали, а евреев не выдали // Восточный экспресс. № 41 (100). 20—26 декабря 2002 г.)