Легион «Идель-Урал»
Шрифт:
Одним из первых обратил внимание на издержки германской политики и пропаганды в отношении восточных народов СССР высокопоставленный чиновник Восточного министерства Отто Бройтигам — 25 октября 1942 г. он предлагал своему руководству дать «восточным народам успокаивающие обещания насчет их судьбы», поскольку «народам Востока необходимо сказать что-то конкретное об их будущем». Бройтигам сетовал по поводу того, что «все предложения такого рода были отклонены» [546] . Эти наблюдения можно рассматривать как очень осторожную критику ошибок германской политики в отношении восточных народов.
546
Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. Сборник материалов в трех томах, т. 2: Военные преступления. Преступления против человечности. М., 1966. С. 234—235.
В декабре 1943 г. на вопрос, почему же привлечение тюркских военнопленных на германскую службу дает такой слабый эффект, попытался ответить майор А. Майер-Мадер, который также был непосредственно подключен к этим мероприятиям [547] . Докладная записка, составленная германским экспертом, является одним из первых и довольно серьезных
547
Текст этой докладной записки хранится в Федеральном архиве в Потсдаме (BA-Potsdam, NS 31/43, Bl. 28—30). Вполне возможно, что именно такое критическое «особое мнение» сыграло роковую роль в судьбе самого майора А. Майер-Мадера — как уже упоминалось выше, он погиб в феврале 1944 г. в Белоруссии (по мнению П. фон цур Мюлена, обстоятельства его гибели остались неясными — von zur M"uhlen, P. S. 148—149).
В качестве основных причин неуспеха немецкой политики в формировании Восточных легионов в записке Майер-Мадера назывались: контрмеры со стороны СССР (создание национальных соединений и активизация пропаганды), грубые ошибки самих немцев в работе по организации восточных легионов — слабое представление вообще о тюркских народах, а особенно непонимание их менталитета; отсутствие подготовленных военных кадров для весьма специфической службы в Восточных легионах (по словам Майер-Мадера, «не бралась в расчет добровольность, офицеров просто командировали в легионы, а тот, кто работает с азиатами, должен принести с собой любовь к такой работе»); пренебрежительное отношение немцев к представителям восточных народов («немцы воспринимали мусульман не как таковых, а как большевиков, как бывших военнопленных»; «назначенные тюркские офицеры не воспринимались как равные, в худшем случае им даже не давали высказывать свое мнение»); причины конфликтных ситуаций немецкой стороной по-настоящему не изучались. Если при этом учитывать и то, что немцы не знали восточных языков, и не все легионеры в достаточной степени овладели немецким языком, то не случайно то, что в легионах, по мнению Майер-Мадера, фактически сложилось два лагеря, «пропасть между которыми до осени 1943 г. стала такой глубокой, что недовольство тюркских легионеров начало проявляться активно, и они стали беспомощны перед лицом вражеской пропаганды». Немецкий эксперт предложил и свои меры по исправлению сложившегося положения. Только активизировать пропагандистскую работу среди тюркских народов — этого, по его мнению, уже было недостаточно для создания атмосферы «доверия» между сторонами. Следовало обязательно заняться формированием национальных офицерских кадров, приравненных по статусу к немецким; в качестве конечной цели военных мероприятий Майер-Мадеру виделось объединение всех тюркских легионеров в одну дивизию. Эта дивизия должна была стать своеобразным домом для всех тюркских военнопленных. Автор записки считал: «Каждый человек должен знать, что есть в Германии место, где он будет иметь все права, где он не будет чувствовать себя чужим в чужой стране. Тогда он не станет рассматривать Германию с точки зрения врага, как это было до сих пор, когда он знал, что в этой стране он не имеет никаких прав, кроме одного — права проливать за нее кровь».
Майер-Мадер был глубоко убежден, что путь «сотрудничества» Германии с восточными народами был правилен, что это «сотрудничество» при соответствующей корректировке германской политики даст свои плоды.
Когда закончилась война, многие из официальных лиц — военные и гражданские, которые в Германии были связаны с восточными народами, попытались вновь оценить это «сотрудничество» и осмыслить допущенные национал-социалистическим режимом «ошибки». Скажем, тот же Бройтигам в своих воспоминаниях высказался намного более определенно, чем в 1942 г.: «Трагедия всего восточного похода в том, что не было выработано никаких политических подходов. Гитлер вообще считал, что сначала нужна победа, что только потом можно заняться политическими вопросами. До конца войны он так и не понял, какую важную роль играет политика в ведении войны, что военный успех не может прийти без успеха политического. (…) Германия должна была сразу заявить о праве народов свободно решать свою судьбу» [548] .
548
IfZ- M"unchen, Zs 400/11 — Br"autigam, Bl. 19, 21.
Строевые занятия легионеров
Петер Кляйст, также один из сотрудников Восточного министерства, в своих воспоминаниях назвал в качестве одной из главных ошибок Гитлера отрицание им идеи политической войны и надежды его на чисто военные методы. По мнению Кляйста, вместо призыва к национально-освободительной войне на Востоке прозвучала солдафонская идея «колониального статуса» территорий СССР [549] .
549
Kleist Peter. Zwischen Hitler und Stalin. 1939—1945. Bonn, 1950. S. 133— 134, 137.
Вторили гражданским чиновникам и генералы, командовавшие Восточными легионами. Фон Хайгендорф в своих мемуарах отмечал: «Национальные комитеты были своего рода правительствами в изгнании. В этом отношении при политической поддержке нашего руководства они могли бы достичь многого. (…) Если бы им четко и ясно сказали: все будет так и так, их деятельность была бы намного активнее. А неясность в результате порождала недоверие» [550] . Задним числом и генерал Кёстринг критиковал позицию высшего германского руководства: «Ошибка Гитлера — его недоверие к народам СССР. Русские и украинские соединения не были созданы вовремя, вначале только кавказские и туркестанские части, при этом наиболее крупной единицей оставался батальон. (…) У Гитлера был только один пароль — борьба с большевизмом. Идея Розенберга о разделении России на несколько национальных государств была абсурдной. Он создал несколько "национальных комитетов", а у них тем временем была большей ненависть к сталинской системе, чем ненависть к русским» [551] . В том же духе высказывался в своих мемуарах и Райнхардт Гелен — в годы войны руководитель учреждения
550
IfZ- M"unchen, Zs 497/1 — Heygendorff, Bl. 52.
551
Ibid., Zs 85 — K"ostring, Bl. 35, 37, 42.
552
Gehlen, Reinhardt. Der Dienst. Erinnerungen 1942—1971. Mainz-Wiesbaden, 1971. S. 99, 100—101.
Итак, приведенные выше мнения германских специалистов, которые в годы войны осуществляли на практике идеи военного и политического сотрудничестве Германии с тюркскими, мусульманскими народами СССР, сводятся в основном к тому, что такое сотрудничество было вполне реальным, и лишь стойкое нежелание Гитлера изменить свою позицию помешало Германии привлечь на свою сторону народы СССР Однако при более внимательном отношении к фактам такое толкование может быть поставлено под серьезное сомнение.
Легионеры в г. Штрела на Эльбе, 11 марта 1945 г.
Прежде всего, при ответе на поставленный вопрос необходимо учитывать само значение слова «сотрудничество». Оно безусловно предполагает равноправие сотрудничающих сторон. О каком равноправии может идти речь в случае с представителями народов СССР, которые в большинстве своем были военнопленными и оказались на германской службе в годы войны в основном под давлением сложившихся обстоятельств? Приведенные в тексте этой книги факты свидетельствуют как раз об обратном: немцы никак не смогли преодолеть идеологические установки национал-социализма и увидеть в «неожиданных союзниках» равноправных партнеров. На эти реалии обращал внимание еще Борис Двинов в своей публикации 1950 г., характеризуя «союз» генерала Власова и Гитлера и называя власовцев в сложившейся ситуации «прислужниками» [553] .
553
Б. Двинов, например, замечал: «"Союз" Власова с Гитлером был "тоже союзом", из коих один — Гитлер — обладал всей технической, военной и финансовой мощью, а другой — Власов — ничем, а был просто в плену и жил, и дышал, и действовал, пока то было Гитлеру угодно. (...) И Власов, и КОНР (Комитет освобождения народов России. — И.Г.) хорошо знали, что они — пленники, что они в лапах Гитлера, который может их в любой момент прикончить, но что "отступления нет" и "мосты сожжены". (...) Они были не союзники, а прислужники (выделено автором. — И.Г.)» (Двинов Б. Власовское движение в свете документов. Нью-Йорк, 1950. С. 59). Точка зрения примечательная и, на мой взгляд, вполне точно подходящая и для случая «сотрудничества» с Германией представителей восточных народов.
В данном случае следует также учитывать и саму природу учения Гитлера: с самого начала настроенный исключительно расистски режим не мог изменить своим постулатам. Увидеть в других, тем более восточных, народах «равноправных союзников» режим Гитлера не мог по своей природе. Попытки отдельно взятых лиц (вроде фон Штауффенберга или Майер-Мадера) иначе оценить представителей восточных народов общей картины не меняли. Совершенно справедливым представляется мнение М. Геллера и А. Некрича, которые замечали: «Можно лишь гадать о том, какой оборот приняли бы события, если бы нацисты проводили не политику геноцида, репрессий, подавления национальных и просто человеческих чувств, а более умеренную, приемлемую для большинства населения, как русского, так и нерусского. Но такая политика была абсолютно исключена, ибо нацисты не были бы нацистами, да и мировой войны, вероятно, не было бы. Гитлеровская Германия стремилась к порабощению и частичному истреблению народов Советского Союза, Польши, других восточноевропейских государств» [554] .
554
Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней. London, 1989. С. 474—475.
Исходя из сказанного, можно вполне обоснованно полагать, что германская политика по отношению к народам СССР изначально была тупиковой, поскольку национал-социалистической верхушкой перед ней была поставлена исключительно колониальная цель — завоевать «восточное пространство» и эксплуатировать его народы. Парадокс ситуации с представителями восточных народов, которые в период Второй мировой войны оказались на стороне Германии, заключается в том, что немецкая сторона не могла открыть перед ними реально демократичную перспективу, ибо в таком случае это уже была бы не Германия Гитлера. Германия являлась жестко тоталитарной страной, и наивно полагать, что такой режим поддержит самостоятельное и демократическое развитие других народов, которые к тому же были покорены силой оружия. Поэтому все попытки использовать восточные народы в «борьбе против большевизма» оказались даже чисто теоретически обречены на провал. Национал-социалистическая политика в отношении восточных народов, все лицемерные попытки привлечь их к военному и политическому сотрудничеству оказались масштабным блефом. Особо это стало заметным в последние годы войны, когда наметился перевес сил антигитлеровской коалиции. В таких условиях, как было показано выше, стремление использовать восточные народы на своей стороне становилось все более настойчивым. Режим упорно пытался найти выход из положения любой ценой, в том числе используя в качестве пушечного мяса советских военнопленных, представлявших разные народы. Это очевидный пример грандиозного политического лицемерия, которое, как правило, свойственно всем империям. И такая лицемерная политика не могла не иметь иного финала.