Легионер. Дорога в Помпеи
Шрифт:
— Пошли, времени мало, скоро пересменка.
По два мешка в руку — уже было тяжело, в том числе из-за неудобного хвата, но Париамед, которого распирало от жадности, похватал в каждую руку аж по четыре. Я никак не отреагировал. Мы направились к выходу, уходить было самое время. Охранник казны уже приходил в себя. Возможно, что второй уже на ногах и даже вызывает подмогу.
Пришлось попетлять по довольно узким коридорам. Я в очередной раз для себя подметил, что грек либо хорошо подготовился и изучил здание заранее, либо еще до этого хорошо знал городской совет изнутри.
Как бы то ни было, мы не
Снаружи нас встретил яркий лунный свет, падавший на совершенно пустую улицу. Было довольно непривычно видеть окрестности форума опустевшими. От привычных дневных столпотворений не осталось и следа. Пустые торговые ряды, зияющие тёмными проходами улочки.
Паримед, оказавшись снаружи, начал нервно оглядываться. Искал своих сообщников или сообщника — ведь чей-то же голос я слышал за стеной. Вот только он никого не находил.
— И как ты дальше все это добро потянешь, грек? — усмехнулся я.
Я положил свои мешки на землю. Паримед не ответил, он всё озирался, заметно нервничая. Было от чего. Мой расчет сработал исправно. Я сложил ладони в замочек у рта и трижды издал крик филина. Паримед нахмурился, искоса на меня посмотрел, но спросить ничего не спросил. Отвлекся. С одной из ведущих к форуму улочек послышался стук копыт. Из-за поворота появились два мула, тех самых, на которых сегодня, а вернее, уже почти сутки назад, отвозилось серебро из виллы. С ними — вилик. Паримед, уставший держать мешки на весу, нехотя, но все же их отпустил. Лицом он сделался, как вылинявшая простыня.
— Воздуха не хватает? — я подмигнул греку.
Тот снова промолчал, оглядывая свои забитые серебром мешки.
Вилик приветствовал меня коротким, но значительным кивком, давал понять, что все задуманное сделано.
Я с помощью вилика взвалил свои мешки на мулов.
— Помощь нужна? — вилик переключился на грека.
— Меня… мне… должны были встречать… — невнятно забубнил он.
— Эти, что ли? — вилик указал на темный закоулок.
Пирамед продолжая хмуриться, подошел к закоулку, заглянул. Его эмоций я не видел, зато увидел двух красавцев, с лицами кавказского профиля. Оба были обездвижены, а сверху на них сидели два моих раба.
— Паримед, ты спрашивал, в расчете мы или нет? — моя рука легла на его плечо.
Он обернулся, совершенно перепуганный. Все понял, что понял ещё раньше я.
— Вот теперь мы в расчете, — и я коротко рубанул его рукоятью кинжала.
Бессознательное тело грека улеглось рядом с телами его помощников.
— Спасибо, — я обменялся рукопожатиями с виликом и двумя другими рабами.
— Что дальше, мой господин? — вилик послушно склонил голову.
Дальше? Дальше только больше. План, который я только что реализовал с помощью оставшихся верными людей, родился спонтанно. Я понимал (и уже во время побега удостоверился), что грека отнюдь не совесть мучила. Я ему был нужен для того, чтобы реализовать задумку с ограблением казны городского совета так, дабы не запачкать рыло в нехорошем и красноречиво указывающем пушку. Очень удобно, кстати — во всем виноват преступный центурион. И что-то мне подсказывало, что, окажись сообщники Паримеда не обезврежены заранее, лежать мне кверху задницей и с перерезанным
— Грузите, — распорядился я.
Двое рабов, обезвредивших греков, начали нагружать мешки на мулов. Я подозвал вилика поближе и перешел на шепот.
— Удалось договориться с моряками?
— Да, — подтвердил старик. — Они назвали сумму в десять тысяч сестерциев, но мне удалось сбить вдвое.
— Пять тысяч?
— Это все, что я смог сделать, господин.
Запросы, конечно, грабительские, но когда ты вне закона, то выбирать не приходится.
— Когда отбытие?
— Нам следует поторопиться, времени осталось не так много.
Я кивнул, задумался.
— Надежное место найдено?
— Надежнее не найдешь.
Вилик смотрел на меня прямо, взгляда не прятал, и я не видел причин сомневаться в этом человеке.
— Тогда отправляемся.
— Свидетели отказались подтверждать сделку.
Голос докладчика дрожал. Доклад ему пришлось делать в шикарно обставленном кабинете. Здесь были и статуи, привычно подтверждающие статус хозяина, и барельефы, запечатлевшие важнейшие и судьбоносные сражения Республики. А посередине кабинета стояло массивное ложе из натурального мрамора. Всё говорило о том, что хозяин такого убранства — влиятельный и богатейший человек. Но все же самым запоминающимся здесь был устойчивый запах благовоний. Окуривали пространство четыре рабыни восточного типажа.
Поскольку стояла глубокая ночь, самого хозяина было практически не рассмотреть. Он лежал на ложе, ел виноград и пил вино.
Слова докладчика хозяин выслушал внимательно и долго молчал, не давая никакого ответа. Настолько долго, что докладчик начал переживать, мяться и переступать с ноги на ногу. Мало ли, что могло прийти в голову господину, если тот откажется недоволен своим рабом? А о бурном нраве хозяина, о том, что значит его немилость, докладчику было известно куда лучше остальных. Потому он не хотел испытывать судьбу лишний раз… и молился своим богам, чтобы господин не велел его хорошенько высечь.
Однако слова господина удивили верного раба.
— Освободи его, — донеслось из темноты, окутывающей ложе. — Мальчишка нужен мне живым.
Переспрашивать раб не стал. Хотя спроси у него господин, и он бы высказался, что, по его мнению, господину не стоит ввязываться в это странное, возможно, и недостойное дело. У раба всегда был отменный нюх, именно он заведовал поставкой благовоний на виллу. И сейчас раб чувствовал, как неприятно пахло от истории с центурионом. Чувствовал, но не мог ничего сказать, потому что его никто не спрашивал.
Вместо слов он поклонился, вышел из покоев и, взяв парочку крепких ребят, направился под покровом ночи на форум, к зданию городского совета. Как выполнить приказ, раб еще не понимал, но ему было не привыкать выполнять всякого рода сложные задания. Выполнит он и сейчас, чтобы господин остался доволен.
Хорошие рабы не задавали вопросов, а двое выбранных в подельники задавать их в принципе не могли. У обоих были отрезаны языки, потому что господин не любил, когда вместо службы его рабы занимаются разговорами.