Легионер. Книга четвертая
Шрифт:
– Благодарю. Собственно, я просто хотел засвидетельствовать свое почтение, господин Ландсберг, – Стадницкий поспешно опустился на стул, махнул рукой метрдотелю, караулившему каждое движение клиентов. – Рюмку коньяка, любезный! И лимончика, конечно, порезать… Изволите быть во Владивостоке по коммерческим делам, господин Ландсберг? Давно ли прибыли к нам с благословенного острова Сахалин?
– С последним осенним пароходом, сударь. Ожидаю, знаете ли, важных известий из столицы, предполагающих срочный отъезд в Европу. А с острова, как вы наверняка знаете, зимой только на собаках можно уехать. Вот и ждал известий из Санкт-Петербурга до сей поры.
–
– А как ваше детективное бюро, господин Стадницкий? – вежливо поинтересовался Ландсберг. – Надеюсь, процветает?
– Да какое в нашем деле может быть процветание и благоденствие! – обреченно махнул рукой сыщик. – Это у сахалинских деловых людей коммерция на взлете! Наслышаны-с! Концессии угольные как на дрожжах плодятся, с нефтью большие дела раскручиваются… А мы что? С хлеба на квас, как говорится… Верьте слову, господин Ландсберг, больше из профессионального интереса на сыскной ниве тружусь, нежели из финансовых устремлений. Если бы не тетушкино наследство, позволяющее не думать о хлебе насущном, давно бы бросил свои детективные занятия! Тем более что по-настоящему интересные дела можно по пальцам перечесть, а так – всё больше кассиров беглых ищем-с, да жен неверных выслеживаем-с.
– Наслышаны, говорите? – Ландсберг усмехнулся, чокнулся с собеседником. – Ваше здоровье! Мы на Сахалине тоже, как говорится, о «великих» делах своих наслышаны – но только наслышаны, уверяю! Больше разговоров и ненужной суеты! Уголь и нефть на острове, разумеется, есть, но вот с разработкой месторождений проблем больше, чем самих месторождений. Главное – в законодательном и разрешительном отношении не всё определено. Впрочем, ни вам, ни даже мне нынче это и неинтересно, сударь. У вас – иные жизненные интересы, а я нынче отряхнул островной прах со своих ног, господин Стадницкий! И на Сахалин более возвращаться не планирую.
– Вот как? – вежливо поднял брови сыщик. – Крупные капиталисты туда, на остров рвутся, а вы, известный миллионщик, оттуда? Впрочем, не мое дело! Вам виднее, конечно! Да-с… Во Владивостоке не думаете обосноваться?
– Пока не знаю. Всё зависит от Петербурга, – уклончиво заметил Ландсберг. – Вот съезжу нынче в столицу, разберусь – и посмотрим потом…
Стадницкий внимательно поглядел на сюртук собеседника:
– В русско-японской войне изволили участвовать, сударь?
– А-а, это, – Ландсберг коснулся ладонью медали участника войны 1904–1905 годов с изображением всевидящего божьего ока. – Да, довелось, знаете ли…
– Не бронзовая, как у прочих, гляжу, а серебряная медалька у вас. Редкая! Мало кому такие дают – без колодки, на ленточке, специально для ношения на фраках отчеканена. Только для непосредственных участников боевых действий правительство такие медали чеканило. За особые заслуги, так сказать… Большие заслуги, полагаю, изволите иметь в той войне?
– Не больше, чем у других, – сухо ушел от разговора Ландсберг.
– Простите, если я как-то нечаянно задел ваши чувства, – извинился Стадницкий. – Просто, честно признаться, нечасто встретишь этакую награду у коммерсантов. Те в войну на иных фронтах воевали…
Он прожевал дольку лимона, промокнул губы салфеткой и с сожалением заглянул в пустую рюмку:
– Ну что ж… Рад был повидаться, господин Ландсберг! Пожелаю счастливой дороги в столицу и откланяюсь!
– Благодарю, сударь!
– Да-с! Совсем забыл! Полагаю, что обязан
– Слушаю вас.
– Изволите ли помнить мадам Мешкову, справки о которой вы мне в 1902 году поручали навести?
– Разумеется, господин Стадницкий! А что, собственно?..
– Тогда, в 1902 году, получив о мадам Мешковой нужные вам сведения, вы увезли ее с собой на Сахалин, не так ли? Помнится, прежде я добыл для вас и фотографическую карточку мадам!
– Кажется, да, – Ландсберг начал догадываться, куда клонит Стадницкий.
– У сыщиков цепкая профессиональная память, сударь! Впрочем, я уже упоминал об этом – так вот! Через несколько месяцев после нашей встречи с вами, провожая в последний путь свою тетушку, я увидел на здешнем кладбище фамильный склеп Мешковых. И ее фотопортрет на обелиске – и тут же невольно вспомнилось ваше поручение! Это была она, несомненно! Мадам ведь умерла?
– Кажется… Да я, собственно, не интересовался этой дамой после выполнения своей благотворительной миссии, – состорожничал Ландсберг, пока точно не понимая, куда клонит собеседник, однако не ожидая от этого разговора ничего для себя хорошего.
Повисла многозначительная пауза. Стадницкий не уходил, и Ландсберг вынужденно поинтересовался:
– А для чего вы мне про мадам Мешкову и кладбище рассказываете?
– Да уж не просто так, – коротко хохотнул сыщик. – С полгодика назад мне снова было поручено разъяснить ее личность.
– Вот как? – поднял брови Ландсберг. – И кем же поручено, ежели не секрет? Кто заинтересовался безобидной старушкой?
Заметив, что сыщик заглядывает в свою опустевшую рюмку, Карл подал знак официанту, и тот немедленно принес полную.
– О-о, благодарю, сударь! Так вот: с полгода назад в мое детективное бюро обратился известный в городе ювелир, господин Мейер. Он рассказал, что накануне к нему в магазин зашла приличная с виду дама в возрасте, и попросила приказчика показать ей несколько вещиц. Она долго их перебирала, и в конце концов ушла, так ничего и не купив. А приказчик, убирая в витрину золотые украшения, обнаружил исчезновение дорогого браслета. Он выскочил вслед за дамой и обнаружил ее садящейся на извозчика. Приказчик предложил даме вернуться в магазин и разобраться в неприятном происшествии. Дама стала, как водится, возмущаться, но, не желая публичного скандала на улице, все же вернулась в магазин. Приказчик тем временем втихомолку послал за хозяином и полицией, а сам принялся убеждать даму вернуть браслет, взятый ею, видимо, по ошибке. Дама все отрицала. Явилась полиция. Дама, приказчик и господин Мейером были препровождены в участок. Там дама предъявила для осмотра свой ридикюль, а специальная сотрудница полиции произвела ее личный досмотр, который ничего не дал. Личность дамы сомнений у полиции не вызвала. Она сообщила, что во Владивостоке проездом, и нынче же отплывает на пароходе в Европейскую Россию. Ее с извинениями отпустили.
– И что же дальше, сударь?
– Ваше здоровье! – Стадницкий опрокинул в рот рюмку и продолжил. – Ювелиру в полиции сделали строгое внушение и порекомендовали поискать пропавшее украшение у своих приказчиков. А господин Мейер, как уже упоминалось, обратился ко мне. Приняв поручение ювелира, для начала я навел справки в полицейском участке. И с удивлением узнал, что пожилая дама, заподозренная в краже, предъявила бумаги на имя Мешковой.
– И вы хотите сказать, господин Стадницкий, что госпожа Мешкова оказалась воровкой?