Легионы просят огня
Шрифт:
— Туснельда… моя дочь…
— Теперь она — моя жена.
Молчание. Лицо Сегеста пошло багровыми пятнами.
— Но, конечно, — Арминий холодно и учтиво склонил голову. — Ты в любой момент можешь ее увидеть. И будущих внуков, когда настанет такое время, конечно, тоже.
— Она… Туснельда выбрала тебя?
— Тебя это удивляет? Хочешь, чтобы она сказала это сама? — тон Арминия — самый благожелательный. — Я прикажу позвать ее… и ты услышишь все лично.
— Нет!
Молчание.
— Арминий, —
— Я слушаю, царь хавков.
Римское "rex" прозвучало как издевка. Кадык на шее Сегеста дернулся.
— Следи за своей женой, Арминий. Хорошенько следи, — глухо произнес Сегест. Грузное тело внезапно одряхлело, обвисло, словно из него вынули все кости. — Предала отца… предаст и мужа.
Арминий молчал.
Сегест, царь хавков, шаркающей стариковской походкой вышел из дома. Он словно постарел на двести лет.
— Продолжим, — Арминий, герцог всех германцев, выпрямился. — Кто следующий?
Семнадцатифутовая земляная стена преграждает нам путь. На ней возвышаются темные фигуры. Гемы. Их тысячи. Их тысячи тысяч.
Когда они успели построить эту стену?!
Я приглядываюсь. Так вот в чем дело.
Слева — болото, справа — песчаные холмы. На холме тоже выстроена земляная стена, чтобы мы не смогли обойти преграду с фланга.
Арминий завел легионы в западню. И не оставил нам ни единого шанса.
Я молчу.
Почему я не убил его, когда мог? До того, как он повесил мне на уши эту чушь про ожившего брата?!
— Легат?
Я говорю:
— Приготовиться к атаке. Центурионов — ко мне! Быстро!!
Общее собрание гудит, спорит и звякает железом.
Воины не понимают:
— Так мы идем помогать римлянам? Или бить их?
— Там решим.
— Тихо вы! Сегест будет говорить!
Голоса смолкают. Сегест выходит и начинает говорить.
Мы увязли — как увязает острие копья в твердой и гибкой древесине ясеня. Мы бьем и бьем, а нас отбрасывает и отбрасывает. Трупы моих солдат устилают склон перед валом. Во рву лежат друг на друге остатки трех легионов.
— Вперед! — кричу я в очередной раз. Если мы преодолеем эту преграду, мы выиграли. Мы прорвались. Я взбираюсь на вал…
Краем глаза замечаю движение.
Я даже успеваю повернуться… вскинуть руку…
Удар.
Я проваливаюсь в темноту.
ЛЕГАТ. ЛЕГАТ. ЛЕГАТ.
Тысячи
С трудом выныриваю. Голова раскалывается, руки словно в огне. И такое ощущение, что меня пропустили через жернова для зерна.
Я чувствую себя… перемолотым.
— Что это было, Тит?
— Свинцовый шарик, — говорит он. — Из пращи запустили. А потом по вам прошлись гемы, потом наши, а потом ребята вас вытащили. Только я не Тит.
А кто?
Сквозь звон я силюсь разглядеть лицо солдата.
— Тит?
— Старший центурион Тит Волтумий погиб, — отвечают мне. — Разве вы не помните?
Интонация кажется мне знакомой.
— Виктор, ты?
Фигура медлит и качает головой: нет.
Жаль.
— Марк Скавр?
Пауза. Какая-то очень длинная. В целую вечность…
— Их больше нет, легат.
Падающий на трупы снег…
— Да, конечно. Я помню. Что случилось?
Потом вспоминаю. Мы вышли из лагеря. Мы прошли с боем сквозь варварские войска.
Мы уперлись в стену. Почти прошли ее. И какие-то новые германцы раздолбали нас в пух и прах.
— Кто это был? — спрашиваю я. — Те, новые гемы?
Солдат наклонился и сплюнул.
— Хавки, — нехотя сказал он.
— Хавки? — я переспрашиваю. Значит, Сегест предал своих союзников римлян.
Предал нас.
Мне помогают сесть.
Я смотрю, как к германским укреплениям на склонах подходят все новые воины. Их много. Их тысячи. Это идут хавки.
Я готов кричать…
Я молчу.
Сегест только что перекрыл нам единственный возможный выход.
Глава 18. Римская слава
К восходу лошадь пала. Марк коленями почувствовал уходящую вниз пустоту — и успел соскочить с падающего жеребца.
Некоторое время он стоял, не в силах пошевелиться, глядя на тяжело поднимающиеся бока лошади. Встряхнулся и пошел дальше.
Ализон. Водяные ворота были распахнуты. Около створок, раскинув руки, лежал мертвый легионер. Похоже, его перед смертью пытали… Декурион поморщился….и кастрировали.
Марк пошел по улице.
В Ализоне — своя война. Разграбленная таверна "Счастливая рыба". Мертвые рабыни. Повешенный на вывеске толстяк. Легионеры шутили, что вывеску хозяин рисовал с себя — теперь можно сравнить. Воочию.
Гемы — практичные люди.
Германцы успели войти в город, понял Марк. Значит, помощи он здесь не найдет. Возможно, даже живых римлян он здесь больше не встретит. Что ж… бежать ему все равно не на чем. Больше у него нет лошади. Сомик мертв.
Над трупом легионера склонился гем. Блеск железа. Остальные расположились вокруг, болтали и смеялись.