Легкая корона
Шрифт:
— Ого! А кто у нас татарин? — это было интересно.
— Да какая, к черту, разница! — заорал отец. — Когда рядом с тобой оскорбляют евреев, то оскорбляют твою мать, и твою бабушку, и твоих сгоревших в печи родственников. И главное, тебя самое! Нельзя прощать антисемитизм! Надо сразу бить в морду, в живот, ломать руки, убивать! Ты меня понимаешь?
— Сева, чему ты ее учишь? Какой смысл лезть в драку? Что ты этим докажешь?
— Только так и можно доказать! Если бы каждый еврей бил смертным боем антисемитов, их бы не было,
— И скольких ты побил, а меньше их не становится. И ребенку, девочке, зачем это в голову вбивать?
— А что это значит, что мы евреи? — задала я вполне резонный вопрос.
Мама прочла мне целую лекцию, из которой я много не запомнила, но поняла, что быть евреем — непростая работа. После этого мама еще долго мне рассказывала про евреев и их древнюю историю, и про антисемитизм, и войну, когда убили много евреев только потому, что они были евреи… Про себя я думала, что предпочла бы быть русской, как все, и не иметь всех этих проблем, но раз родители говорят гордиться тем, что мы евреи, я буду гордиться.
Перед сном, когда я уже лежала в кровати, ко мне пришел отец.
— Я терпеть не могу, когда женщина дерется. Нет ничего мерзее этого зрелища. Но есть моменты, когда нельзя не драться. С антисемитизмом можно бороться только кулаками, ты им ничего не объяснишь, ничего не докажешь. И не верь во все эти глупости — раз ты еврейка, ты должна быть самой лучшей. Ты никому ничего не должна, кроме мамы с папой, а для нас самое главное, чтобы ты выросла хорошим человеком. Так вот, запомни. Если ты уже начала драться — то драться нужно только на победу, будь готова убить или умереть, но победить любой ценой. А если боишься, так и не начинай.
После этого случая мне долго не предоставлялось случая встать на защиту своего народа. Но во втором классе, когда у нас был свободный урок, учительницы не было и никого не прислали ее заменять, дети начали листать классный журнал, оставленный на учительском столе. На последней странице журнала были выписаны имена всех учеников класса и напротив фамилии — национальность. Все сгрудились вокруг стола и начали читать.
— Андреева — русская.
— Аболихина — русская.
— Аконян — армянин. Ой, Максим, — ты что, армянин?
Туг все грохнули от смеха. Бедный Макс сидел за своей партой красный как рак.
— Белова — русская.
— Бялая — еврейка. Эй, Бяша, ты видела, что они про тебя написали?
— Что? — я стояла руки в боки. В душе у меня все бурлило.
— Что-что? Написали, что ты — еврейка. Надо пойти и потребовать, чтобы они исправили. Ты — нормальный человек. — Данила был моим другом, и он не хотел, чтобы меня так оскорбляли.
— А евреи что, не нормальные люди, по-твоему?
— Да евреи — вообще не люди, папа говорит, что они хуже собак. Они убивают детей и кладут их кровь в свою мацу.
Это было уже слишком. Я схватила стул и со всего размаха, высоко
— Что случилось? — в ужасе спросила Людмила, нагибаясь к Даниле.
Все переглянулись. Я подумала, что сейчас меня посадят в тюрьму за убийство.
— Он хотел что-то достать, встал на стул и упал, — сказал кто-то.
— Да, он сам упал, — добавили еще несколько голосов.
Данила слабо пошевелился, потом сел, тряся головой. «Слава богу, я его не убила», — с облегчением подумала я.
Данила несколько дней не ходил в школу, но меня не выдал. И никто из класса не настучал про то, что у нас произошло. Потом, когда Данила вернулся, мы с ним общались как ни в чем не бывало.
Больше у нас в классе никогда, по крайней мере при мне, ничего плохого о евреях не говорили.
БОЛЬШОЙ ТРАМПЛИН
Вечером позвонил Никита.
— Ну вот, я в Москве. Как ты относишься к «ДДТ»?
— Хорошо отношусь.
— Хочешь пойти на их концерт?
— Еще бы! А где концерт? Я ничего не слышала про концерт «ДДТ».
— Ну, это не совсем обычный концерт. Это телемост, они будут играть на площадке на Ленинских горах. Концерт будут в прямом эфире передавать для «Взгляда» или «Программы А». Мне отец рассказал, но билетов у него нет. Там будут люди только по приглашениям.
— Ну, куда мы не проходили без билета?
— Нет, там будут очень серьезно охранять из-за прямого эфира. Чтобы были только проверенные, надежные люди. А то вылезет какой-нибудь панк и покажет средний палец на всю страну. Но у меня есть план.
Как оказалось, его план состоял в том, чтобы попытаться пройти на сейшен с другой стороны.
— Смотри, отец сказал, что там будет смертельный номер, чуть ли не пограничники будут охранять. А погранвойска — это КГБ, сечешь? Поэтому мы туда даже соваться не будем. «Нормальные герои всегда идут в обход». Мы зайдем снизу.
— Что значит «снизу»?
— Ну, ты смотровую площадку помнишь на Ленинских горах?
— Помню. Когда двоюродная сестра выходила замуж, мы туда ездили, фотографировались.
— Ну, и что там внизу, под площадкой?
— Не помню. Типа, вид на город. Панорама.
— Да нет, физически, что под площадкой? Она что, над пропастью? Нет же, правильно? Там такой склон зеленый, вполне себе покатый. Мы по нему и заберемся. Там точно никто охранять не будет.
— Круто.
Мы шли по парку, очень сильно напоминающему настоящий лес. Вдруг перед нами вырос милиционер. За деревьями он прятался, что ли?