Легкое поведение
Шрифт:
Как нарочно, старая рана от копья дала о себе знать внезапно открывшимся кровотечением. Увидев, как хлещет из его носа кровь, Мэй вскрикнула и бросилась за салфеткой. Потом она ухаживала за ним с такой добротой и преданностью — не жалея гостиничного белья, — что ему вспомнился его калькуттский ангел, Мэри Джоплин.
Еще не так давно Моррисон всерьез писал Моберли Беллу о том, что подумывает покинуть Китай по причине хронических недугов. Встреча с Мэй вернула его к жизни и подарила иллюзию молодости. Расписанные кровью простыни, в которых он сейчас утопал, подтверждали вынесенный
— Ты, должно быть, думаешь, какой я дряхлый, — пробормотал Моррисон, чувствуя себя еще более униженным после рассказов о своих атлетических предшественниках.
Мэй покачала головой и погладила его по щеке с такой нежностью, что у него заныло сердце.
— Вовсе нет. Я думаю о том, какую опасную и полную приключений жизнь ты прожил, — и какое счастье, что в своем возрасте ты страдаешь не от ревматизма, а лишь от последствий старой раны.
Милая, любимая девочка. Как хорошо, что он ни разу не упоминал при ней о своем артрите.
— К тому же, — сказала она, и ее глаза зажглись искорками смеха, — с этой кровью на простынях пусть хотя бы персонал отеля убедится в том, что я была девственницей до встречи с тобой.
Они не покидали номер целый день. Солнце медленно садилось за деревьями парка Виктория, и его золотистые блики блуждали по комнате. Ковер был уставлен недоеденными блюдами и пустыми бутылками из-под шампанского. Послышался легкий стук в дверь, после чего в щель просунули конверт.
Мэй заглянула Моррисону через плечо, пока он вскрывал его.
«ПРИЕЗЖАЙ ВХВ ДЖЕЙМС СРОЧНО».
— Звучит загадочно. Кто такой Джеймс?
— Лайонел Джеймс. Должно быть, он в Вэйхайвэе, в провинции Шаньдун. — Он начал рассказывать ей про Джеймса, когда вдруг вспомнил о непрочитанной телеграмме в кармане своего Пиджака. — Здесь сказано: «Приезжай ВХВ Джеймс». Это было вчера. Сегодня он просит приехать срочно. Чертовски некстати. — Моррисон был обеспокоен куда больше, чем мог это показать. Ему было стыдно признаться в том, что он пренебрег своей работой.
— Наверное, тебе следует ехать.
— Не хочу никуда ехать, — сказал он. И тут они увидели, как под дверь подсовывают еще один конверт. Письмо не отличалось по содержанию от двух предыдущих посланий, за исключением приписки: «Очень срочно».
— Ты должен отправиться в Вэйхайвэй, прежде чем этот бедняга мистер Джеймс взорвется от негодования, — сказала Мэй. — Я тебе говорила, что на днях я сопровождаю миссис Рэгсдейл в Шанхай? Приезжай в Шанхай после Вэйхайвэя. Мы отлично проведем время. Но прежде, Эрнест, милый, пообещай мне кое-что.
— Все что угодно. — Он все еще был бледен после кровотечения.
— Ты не посмотришь ни на одну женщину, пока мы в разлуке, обещаешь?
Моррисон опешил от такой просьбы. Но она говорила вполне серьезно. Удивляясь самому себе, он дал слово.
Глава, в которой наш герой становится пленникам «дворцовой стражи» и снова появляется коварный Джеймсон
В тот вечер Моррисон сидел в зрительном зале Гордон-Холла и хмуро смотрел на сцену. Бледными, плохо поставленными голосами певцы
Справа от Моррисона сидел Мензис, который даже в своем подходе к развлечениям был по-военному строг и серьезен. Слева с пристыженным видом ерзал на стуле Дюма. Единственное, что скрасило вечер, так это замеченная в толпе красивая и явно влюбленная молодая пара, которую Дюма опознал как Цеппелина с невестой, о чем не преминул сообщить Моррисону. Невеста приехала из Голландии накануне.
Поблагодарив миссис Дюма и компанию, Моррисон ушел, сославшись на крайнюю усталость и необходимость раннего подъема завтрашним утром. Он вернулся в отель, благоухающий сексом, духами, кровью, шампанским и преследуемый призраками многочисленных соперников.
Ночью ему снились кошмары с кейкуоком, гонками на санках и экипажах, и мужчины, мужчины, мужчины… вокруг его Мэйзи, на ней и в ней; ее сладкое лоно и аппетитная попка, ее улыбка и мягкие влажные губы, ее красные, красные губы… Он резко проснулся среди ночи весь в поту, хотя и скинул с себя пуховое одеяло. Болел зуб. Ныли суставы. Нос угрожал еще одним кровавым извержением. Чертов Уилли Вандербилт. Сынок богатейшего человека мира. Разве мог кто-то с ним тягаться? Да и стоило ли?
Моррисон перевернулся на другой бок, словно отворачиваясь от разместившейся на другой половине постели обширной коллекции красавцев Мэй. Ее сладкое лоно. Аппетитная попка. Ее мягкие красные губы…
Усилием воли он заставил себя переключиться на предмет, более соответствующий моменту. Война. Политика на железной дороге. Война. Поставки угля и вооружений. Продолжающаяся осада Порт-Артура. Торговля китайскими рабочими в Южной Африке. Война. Порт Тяньцзиня под угрозой наступающей песчаной отмели. Война. Торговля оружием. Война. И что за дьявольщина с Джеймсом — СРОЧНО, СРОЧНО, СРОЧНО?
Моррисон зевнул, почувствовал боль в челюсти и подумал, что если уж собирается встретиться с Мэй в Шанхае, то неплохо было бы заглянуть там и к дантисту. В свою очередь, это заставило вспомнить историю с Джеком Фи. Он застонал. Ее улыбка, ее сладкое лоно. Кровь…
Он наконец уснул, всего за три часа до подъема. Утром ему надо было успеть на поезд до порта, откуда на пароходе он собирался отплыть через Бохайский залив в Вэйхайвэй.
Измученный недосыпом, Моррисон был крайне раздражен, когда его разбудил Куан, вот уже несколько дней пребывавший в положении безработного.
На вокзале они столкнулись с К. Д. Джеймсоном, который только что прибыл из Пекина и явно обрадовался встрече, чего нельзя было сказать о Моррисоне.
— Привет!