Легкомысленное пари
Шрифт:
Ничего. Ни одна из двадцати четырех птичек не взлетела.
У лорда Уитфорда и Марселя был одинаково сконфуженный вид, а публика разразилась встревоженным ропотом. Ведущие заглянули под корку, где скрывалось большое пустое пространство, но оттуда явно никто не собирался вылетать.
– Что за!.. – воскликнул лорд Уитфорд, гневно уставясь на Марселя. – Ты, недоучка, болван! Ты же обещал белых живых голубей. Белых голубей, а не сизарей со свернутыми шеями!
– Но… но… это невозможно! – вскрикнул Марсель неожиданным фальцетом.
Ропот в зале становился все громче. А лорд Уитфорд
– Вот как ты отблагодарил меня, проклятый наглый лягушатник! – рычал лорд Уитфорд на весь зал. – Когда я подобрал тебя, ты жил в Париже, как крыса в канализации!
– А вы платили мне как крыса, – огрызнулся Марсель, задыхаясь от унижения, не понимая причины провала. – От вашей английской еды меня тошнит.
– Ах ты маленькая неблагодарная тварь!
– Я был нужен вам, потому что вы все любите французскую еду. Вы не станете подавать свою еду у себя за столом. Вам подавай французское! У вас, англичан, совсем нет вкуса, вы готовы дерьмо жрать, если на нем написано, что оно из Франции.
У лорда Уитфорда вены вздулись на шее, он ринулся на своего повара как бык. Однако француз оказался проворнее: перехватив его руки, он врезался лбом ему в живот, отчего с возвышения полетели не только они оба, но и злосчастный пирог в придачу. Блюдо из керамики треснуло, и пирог развалился на куски. Пол усеяли слоеные хлопья вперемешку с голубиными перышками. Одна из птичек распласталась у ног леди Уитфорд, которая при виде полупрожаренных, в перьях тушек со сломанными шеями упала в обморок.
Началась паника. Некоторые дамы вскрикивали и падали в обморок, возможно, из чистой симпатии к леди Уитфорд. Другие стали взывать о помощи к своим кавалерам, которые пытались разнять лорда Уитфорда с его опозорившимся шеф-поваром. Маркус с тревогой взглянул на Филиппу, но та, по-видимому, чувствовала себя превосходно.
– Это какое-то безумие, – произнесла она. – Уитфордам уже никогда не прийти в себя после такого…
И тут раздалось что-то похожее на ружейные выстрелы. Гости притихли, прислушиваясь к шуму за дверями. Лежавшие в обмороке начали приходить в себя и с недоумением оглядываться по сторонам. А потом началась паника. Каждый искал дорогу к выходу, опрокидывая тарелки с деликатесами, которых все так жаждали попробовать. Маркус, обхватив Филиппу, продвигался вместе со всей толпой. Наконец они выбрались в передний зал, а оттуда в холл и на улицу, где обезумевшие аристократы старались поскорее добраться до своих экипажей.
– Филиппа, Филиппа, – раздался голос позади них. Это была Тотти, которой помогал выбираться маркиз Бротон. Было заметно, что он весьма озабочен обеспечением ее безопасности.
– Ступайте к ним, – шепнул Маркус Филиппе. – Они позаботятся о вас. А я должен идти. Так что позвольте Бротону проявить себя героем. – Он повернулся и, разрезая толпу, ринулся назад, к дому.
Филиппу со всех сторон теснили бегущие. Спасая своих трех дочерей, миссис Кройтон едва не сбила ее с ног, а потом, прокладывая путь, заехала локтем в живот миссис Кроули.
– Посторонись! – крикнула Тотти, толкая локтем миссис Кройтон.
– Миссис Беннинг, с вами все в порядке? – участливо спросил
Мимо гостиных и бальных залов Маркус спешил в оружейную галерею лорда Уитфорда. Он должен взглянуть на тот пресловутый стол, где лорд Уитфорд хранит свое недавнее приобретение.
Вернее, хранил.
Маркус ожидал этого и боялся. Итак, Лорен жив. Это ли не доказательство?
Изящные, с филигранной резьбой на серебряных рукоятках пистолеты исчезли.
Глава 15
В эти предрассветные часы, глядя на угли, догорающие в камине, Филиппа бодрствовала в каком-то неясном ожидании. Ожидании чего? Заветного стука в дверь или никак не наступающего утра.
Маркус оставил ее, едва успев сказать «прощай», чтобы, следуя чувству долга, вернуться обратно в дом. Не то чтобы она особенно беспокоилась о нем… Тогда что же мешает ей мирно заснуть? Ведь сон, как известно, имеет первостепенную важность для женской красоты. Как она покажется перед ним – с темными кругами под глазами и, возможно, даже маленькой складочкой между бровями?
Устав сидеть, она принялась расхаживать по обюссонскому ковру, невольно прислушиваясь к тиканью часов на каминной полке, которого раньше никогда не замечала. Теперь оно будоражило ее сознание, мешало успокоиться и заснуть. Оно раздражало ее. Может быть, поэтому Филиппа не услышала деликатного постукивания в дверь, не заметила темную тень, проскользнувшую в ее гостиную. При виде этого черного духа ночи, как ей показалось, она закричала.
– Бога ради, не надо шума, – произнес Маркус Уорт, прикрывая ладонями сначала свои уши, а потом ее рот. Наконец воцарилась тишина. Это всего лишь я, – прошептал он. – Вы больше не станете кричать?
Она кивнула. И он, успокоившись, отнял свою руку. Но, как оказалось, был не прав. Ибо тут же получил замечательный хук справа. По счастью, на этот раз пострадало его плечо, а не скула.
– Молчать! – приказала она, потряхивая рукой, которая тоже пострадала от удара. – Это вам за то, что вы напугали меня. Учтите, в следующий раз я ударю в живот.
Маркус покачал головой:
– Не слишком удачная идея. В живот хорошо бить только неожиданно, когда он расслаблен. Надо бить ниже или много выше – в шею.
– Я отлично знаю о пользе удара в низ живота, но что касается выше…
– Правильный удар в шею может перерубить дыхательное горло.
– Хм… возьму это на заметку, – бросила она. Маркус подошел к ней ближе.
– Ваши эти… вопли, они, случайно, не могли разбудить миссис Тоттендейл?
– Тотти не разбудит даже грохот пушек. Весьма полезное свойство для компаньонки. – Теперь, когда он был наказан, лицо Филиппы приобрело более благосклонное выражение. В самом деле, на какой прием он мог рассчитывать, бросив ее в толпе перед Уитфорд-Мэншн, а затем возникнув на излете ночи как черный призрак? Однако она все же была рада убедиться, что с ним ничего не случилось. – Что касается слуг, – продолжала она, – то у них есть одно общее свойство: они так и лезут на глаза, когда не надо, а когда что-то случается, их не дозовешься.