Легкомысленное пари
Шрифт:
Бротон зашел к ней на чай и затем стал являться каждый день. У нее постоянно гостили Нора и леди Джерси, принцесса Эстерхази и все юные лондонские денди. Когда являлась Пенни Стерлинг вместе с Луизой Даннингем, Филиппа была вежлива, но не слишком. Она открыто давала понять, что всего лишь терпит их присутствие, отнюдь не поощряя бывать у себя. Она почти не разговаривала с ними и нарочно заводила общую беседу о предметах, в которых они обе мало что смыслили. Когда бедняжки покидали ее розовую гостиную, Бротон и Нора с полчаса отпускали на их счет разные язвительные замечания. Филиппа
– О, Филиппа, какая же ты, оказывается, злая! – вынуждена была воскликнуть однажды Нора. – Пенни теперь будет рыдать над своим вышитым ридикюлем, который ты назвала безвкусным.
– У этой маленькой мисс совсем нет вкуса, – усмехнулся язвительно Бротон. – Знаешь, Филиппа, я просто наслаждаюсь твоими чаепитиями. Ты умеешь превратить эту пресную процедуру в занимательный спектакль.
Филиппа удовлетворенно улыбнулась, нарочно коснувшись пальцами руки Бротона, когда подавала ему чашку со свежим напитком – какой-то смесью из Индии, которую она презирала, но знала, что он это любит.
– Я только не могу понять, почему ты так держишься за это знакомство, – продолжал Бротон после длинного глотка.
Филиппа небрежно пожала плечами:
– Я надеялась, что смогу воспитать из них изысканных юных леди. Но я ошиблась. Теперь это очевидно.
Это ее заявление вызвало новую серию насмешек у Норы и маркиза. Филиппа ощутила слабый укол совести за свою жестокость. Возможно, виной тому был отчужденный взгляд Тотти, потягивавшей свой особый чай в дальнем уголке гостиной. Но Филиппа не стала слишком задумываться надо всем этим. Тем более что Бротон неожиданно предложил пикник назавтра в полдень, если позволит погода.
Пенни Стерлинг и Луиза Даннингем были не единственными, в чью сторону летели язвительные стрелы красноречия Филиппы. Хотя она, разумеется, знала, что наилучший способ сокрушить кого-нибудь – это вовсе не упоминать о нем. И она заставляла срабатывать этот принцип двояко – когда не замечала кого-то нарочно и когда просто не замечала.
Нынешний всплеск ее светской активности означал, что рано или поздно ей придется столкнуться с теми, кого она не желала ни видеть, ни замечать. Например, с леди Джейн Каммингз в переполненном гостями холле леди Чарлбери Филиппа была в компании с Норой, леди Джейн – тоже с какой-то мелочью из ее окружения. Увидев друг друга, они остолбенели, перекрыв движение. Затем леди Джейн совершила удивительную вещь. Невзирая на их пакт о непримирении, она присела в достаточно почтительном реверансе, насколько это позволяла толчея вокруг, и произнесла: «Добрый вечер, Филиппа». Но та проплыла мимо, не удостоив ееи малейшим вниманием, разве что слегка повела бровями.
Ее откровенная дерзость была замечена каждым в зале, начались перешептывания. Леди Джейн передернула плечами со спокойной холодной усмешкой. Позже, когда в дамской гостиной пересуды коснулись этого инцидента, леди Джейн сказала: «До меня дошли слухи, будто она переменилась в лучшую сторону, но теперь я вижу, что это неправда».
Филиппа осталась равнодушной ко всем этим разговорам, она была занята приготовлениями к следующему важному торжеству. Была пятница – последний свободный вечер перед Золотым балом
Она сидела перед туалетным столиком с волосами, поделенными на сотню прядей, наблюдая за тем, как в каждую из них втыкают жемчужную булавку. К ней наведалась Тотти в своем любимом темно-синем вечернем платье и с шерстяной шалью, украшенной шотландским орнаментом.
– Дорогая, как ты считаешь, я могу отправиться к Уортам в этом платье? Я помню, что надевала его на прошлой неделе, но мое лиловое еще не успели отчистить после того пикника, который устроил Бротон.
– Можешь не суетиться, Тотти, мы не идем сегодня на ужин к Уортам. Оставайся в синем, – ответила Филиппа, не отводя взгляда от своей прически в зеркале.
– Не идем? – удивилась Тотти. – Но нас ведь ждут. Я сама приняла их приглашение на прошлой неделе.
– Только не говори мне, что ты разочарована, – сказала Филиппа. – Ты сама невыносимо скучаешь на их вечерах.
– Я очень удивлена, – ответила Тотти и после паузы добавила осторожно: – Могу я спросить о причине столь внезапной перемены?
Камеристка сделала последние штрихи в ее прическе, и Филиппа могла, наконец, встать. Она подошла к постели, где были разложены ее длинные перчатки.
– Мне смертельно наскучило у них, – бросила она. – И потом, пару дней назад я обещала миссис Херстон встречу в садах Воксхолла. Я расписала ей, как там чудесно, и она прислушалась ко мне. Бротон заказал ужин для нас в кабинете.
– Ты подружилась с миссис Херстон? – Тотти удивленно приподняла бровь. – Но, дорогая, неужели ты не считаешь нужным предупредить леди Уорт о перемене твоих планов? Неужели нельзя изобрести какой-нибудь благовидный предлог?
Филиппа молчала. Она, конечно, подумывала о том, чтобы написать Марии, но решительно не знала, что придумать. Она надеялась, что та сама все поймет, и не хотела быть уличенной во лжи. Она откладывала объяснение со дня на день и в результате вообще забыла о нем. Теперь было уже слишком поздно.
– Мария – интеллигентная женщина и должна сама все понять, – произнесла она.
Между тем в Уорт-Хаусе поджидали гостей. Мария сидела в гостиной, ее муж – рядом с ней. Пятнадцать дней назад она была на пике счастья. С легкой руки Филиппы Беннинг ее стали посещать влиятельные персоны, ее благотворительный бизнес процветал. Она уже подумывала о том, чтобы пристроить к школе новое крыло, и даже заказала план архитектору. Ей не терпелось показать его всем гостям. Но прошел уже час, а в ее гостиной собралось лишь несколько персон. И никого из влиятельных друзей Филиппы.
За столом Мария услышала перешептывания о том, что Филиппа не пропускает теперь ни одного бала и что ее постоянно видят в компании с маркизом Бротоном. Узнала она и о том, что в этот вечер Филиппа будет ужинать с маркизом в садах Воксхолла. У нее заметно вытянулось лицо, но она уже успела выучиться у Филиппы носить на лице маску любой ситуации и искусно перевела беседу в русло успехов Джеки, Джеффи и остальных.
Ночью Грэм, прижимая ее к себе, сказал:
– Не куксись, цыпленок. Эта Филиппа – та еще штучка! Злая и жестокая. Маркусу только повезло, что он от нее освободился.