ЛеХИ. Борцы за свободу Израиля
Шрифт:
Англичане мстят. Через две недели от их пуль погибает Йерахмиэль Агаронсон («Элипи»). В ответ Лехи устраивает целую серию покушений на английских полицейских, и нескольких из них настигает заслуженная кара. В одной из таких операции впервые принимает участие Яаков Гранек («Дов»), ставший впоследствии широко известным под кличкой «высокий блондин».
Одновременно действует Эцель — атакует центры британской охранки в Иерусалиме, в Хайфе и в Яфо. На этот раз среди англичан были жертвы: несколько полицейских, и в том числе офицеров, были убиты.
Реакцией англичан на действия Эцеля и Лехи было введение комендантского часа в Тель-Авиве и в еврейских кварталах Иерусалима и Хайфы. «Организованный ишув» был напуган. Его центральное руководство. Национальный комитет («Гаваад Галеуми»), обратилось к населению с призывом не снабжать «безумцев» деньгами; Верховный раввинат умолял прекратить «эти гнусности»; Элиягу Голомб, командир Гаганы, утверждал, что если террор будет продолжаться, то «вспыхнет гражданская
Лехи тем временем ни на секунду не прерывала деятельности. Похож на легенду рассказ о гибели Йосефа Розенбойма («Барух»). Он был ранен на складе оружия Лехи в Хайфе. Один из товарищей остался около него, а другой пошел вызвать сотрудничавшего с Лехи врача. Но вдруг на складе появляются два полицейских — офицер-англичанин и сержант-еврей. Оставшийся с Барухом товарищ выпрыгивает в окно и скрывается. Полицейские собираются пуститься за ним в погоню, но в это время тяжелораненый Барух вынимает гранату и кричит сержанту-еврею, чтобы тот остановился. Собрав последние силы Барух бросает гранату. Офицер-англичанин ранен, а еврей-сержант, не принявший во внимание предупреждение Баруха, убит.
Через пять дней после гибели Баруха полиции удалось, с помощью доноса, найти место, где скрывались два его товарища, Менахем Лунц и Шабтай Друкер. Это был дом в Явнеэле, в Нижней Галилее. Англичане окружают его и открывают огонь. Члены Лехи отвечают огнем, пока не кончаются патроны. Последние два патрона они оставили для себя…
Три дня спустя люди Лехи подложили взрывчатку около полицейского участка в Тель-Авиве. Три полицейских — два англичанина и еврей — были ранены. На следующий день начальник всей тель-авивской полиции, майор Форд, чудом избежал смерти от рук покушавшихся на него бойцов Лехи.
Спустя месяц, в мае 1944 года, Эцель возобновил после короткого перерыва свою деятельность и нанес тяжелый удар по престижу британских властей — была захвачена центральная радиовещательная станция в Рамалле.
Латинская поговорка гласит, что когда говорят пушки, музы молчат. Но деятельность Лехи опровергла эту поговорку. Взрывы бомб не заглушали «муз». Месяцы май — июль 1944 года были периодом судебных процессов над членами Лехи. Обвиняемые предстали перед военным трибуналом в Иерусалиме.
Из «Хазит», № 9, написан 5704 года (1944)
Вы отправились в бой в одиночку. Внезапно набросились на вас многочисленные орды врагов — но вы были готовы принять бой и принести себя в жертву.
Вы сражались почти безоружные — с одной гранатой в руках. До последнего дыхания отстреливались вы, и ни одного слова жалобы или сожаления не вырвалось из ваших уст. В этом бою вы напомнили всему миру:
И в этой священной войне не считаются с превосходящими силами противника. Потому что единственный выбор в этой войне:
Потому что лучше умереть, чем жить в рабстве на своей Родине.
Вы возродили традицию героизма еврейского народа. Вы уподобились древним героям Иерусалима и Галилеи, которые не знали, что значит сдаваться врагу. И у вас и у них была одна мечта — свободная отчизна. И их и вас угнетал позор рабства. И так же, как они, вы исполнили заповедь священной войны — своей кровью пропитали родную землю.
Вы не подняли рук. Вы не выбросили белый флаг. Ваши руки сжимали оружие. Непоколебимо стояли вы, пока ваше окровавленное тело не превратилось в красный факел, освещающий: войну до победного конца, до тех пор, пока народ наш не станет свободным на родной земле.
29 мая 1944 года судьи, изумленные как и весь ишув, выслушали заявление Цви Тавори, борца за свободу Израиля, обвиненного в незаконном ношении оружия. Он сказал: «В обвинительном заключении сказано, что я обвиняюсь в незаконном и не имеющем рационального объяснения ношении пистолета и патронов. Я признаю, что держал при себе пистолет и патроны. Но я отрицаю, что держал их при себе, не имея на то законного основания и рационального объяснения. Право иметь при себе пистолет я получил от единственной власти, которую признаю в Эрец-Исраэль. от Движения борцов за свободу Израиля, поставившего себе целью вернуть еврейскому народу то положение среда народов мира, которое ему подобает. А именно, — создание еврейского государства в этой стране. Законы, по которым вы меня
Далее Тавори объясняет, что исходя из того, что «нелегальных» репатриантов изгоняют из страны и английские полицейские ведут себя разнузданно, не останавливаясь даже перед убийством, право каждого еврейского юноши взяться за оружие имеет не только «рациональное объяснение», но и является его святой обязанностью. Тавори заявил, что ни судебный процесс, ни приговор его абсолютно не интересуют, и что он не станет отвечать ни на один из поставленных ему вопросов. Он потребовал также, чтобы ему был предоставлен статус военнопленного. Тавори был приговорен к семи годам заключения.
В июне того же года перед судом предстали Давид Гамеири-Бегин, Хася Шапира, Аншель Шпильман и Матитьягу Шмулевич. В августе — Нехама Срулович. Все они отрицали право британского военного трибунала судить их. Девушки ограничились короткими заявлениями, мужчины произнесли длинные речи.
Здесь мы позволим себе вернуться на несколько месяцев назад. В конце 1944 года в гимназию «Бен-Йегуда» в Тель-Авиве прибыл наряд полиции, чтобы арестовать учителя этой гимназии д-ра Исраэля Шайба, он же Эльдад. Шайбу удалось бежать из здания гимназии, но полицейские устремились вслед за ним. Он вбежал в один из ближайших домов, поднялся на третий этаж и попытался было спуститься по водосточной трубе. Но, не удержавшись, упал, и его, тяжелораненого, доставили в больницу. У Эльдада обнаружили ни много ни мало — 24 перелома и трещины. Несмотря на это, он был переправлен в «больницу» в центральной иерусалимской тюрьме. Тело Эльдада заключено в гипс, но мозг его работает с бешеной энергией. Уже через неделю он диктует статьи для «Хазит». Когда же начинаются судебные процессы над членами Лехи, из-под его пера выходят столь блестящие речи, что трудно будет, пожалуй, найти подобные им во всей мировой практике политических процессов. Такова была, например, речь Гамеири-Бегина: «Этот суд не руководствуется ни законами, ни справедливостью, ни фактами, ни правдой. Он руководствуется исключительно интересами режима. Только те евреи, которые не понимают этой истины, готовы, представ перед вашим судилищем, оправдываться, дабы показаться вам добропорядочными гражданами, соблюдающими законы. Верно, такие евреи есть, но мы к ним не принадлежим. Мы не собираемся вести с вами дискуссий — мы ведем против вас войну. Вы для меня — представители чужеземного поработительского режима. И я совершенно не собираюсь доказывать вам, что я являюсь добропорядочным гражданином, соблюдающим ваши законы… Мы с вами живем по разным законам. Прекратите же и вы лицемерить, заявляя, будто вы судите меня по справедливости и закону. Давайте будем откровенными врагами со всеми вытекающими из этого состояния последствиями…» Гамеири-Бегин был приговорен к двенадцати годам заключения.
К десяти годам заключения по обвинению в незаконном ношении оружия был приговорен Аншель Шпильман. В своем выступлении на суде он, между прочим, сказал:
«…По вашему мнению, мы должны были прекратить свое существование тогда, когда был разрушен наш Храм. Так именно и произошло бы с любым другим народом, случись с ним такая катастрофа. Но мы, как бы вам это не нравилось, выжили. Народ Израиля продолжает существовать, не только сохраняя свою древнюю культуру, но и беспрестанно создавая новые духовные ценности. Я счастлив оттого, что я еврей, сын древнего и в то же время молодого народа, давшего культуру всему миру. Несмотря на все те страдания, невзгоды и унижения, которые выпали на мою долю потому, что я еврей, я счастлив, потому что я ощущаю свои корни, свою связь с прошлым. Я ощущаю эту связь с еще большей глубиной и полнотой, глядя не только на исчезнувшие народы древности, но и на молодые народы, возвысившиеся в последние столетия и не знающие, сколько лет осталось им еще возвышаться… Если вы имеете наглость судить меня здесь, в Иерусалиме, городе царя Давида, пророка Йешаягу и Макавеев, то полезно будет вам знать, что ноги ваши попирают не могилы с истлевшими трупами. Потому что из этих могил встанут и возродятся к жизни потомки Йегошуа, Йифтаха, Шимшона, Давида и всех тех наших героев, о которых вы привыкли думать как о мертвых. И видеть которых живыми так раздражает вас…
А потому, любители „Библии“, знайте: рассказанное в книге Шмуэля не является для нас просто историческим преданием, а имя Давид — это для нас больше, чем история. Это для нас сама жизнь. И если вы бахвалитесь своими самолетами, танками и броневиками, подобно Голиафу, и клевещете на нас перед всем миром — мы ответим вам так, как ответил Голиафу Давид. Для вас эта страна — „Палестина“ по имени филистимлян, соплеменников Голиафа, и я очень надеюсь, что вы почувствуете себя здесь так, как чувствовали себя филистимляне во времена Шимшона и Давида. Не забывайте, английские судьи, что то место, где вы судите меня сегодня — это мой Иерусалим, а не ваш Лондон.
Я очень сожалею, что в тот момент, когда на меня набросились полицейские, я не успел выхватить пистолет, убить их и погибнуть самому так, как погибли двое из моих товарищей в Явнеэле, Господь отомстит за их кровь…
В заключение, я еще раз спрашиваю вас: что вы, лондонские судьи, делаете здесь, в моем Иерусалиме?»