Лекарь Черной души
Шрифт:
Пренебрежение, граничащее с презрением, абсолютно такой же взгляд, которым меня одаривали дворянские дети, когда узнавали, что я дочь простого ключника. Но слова про "методы" мне не понравилось, может как все закончится ногу ему откусить? А что? Будет как пират ходить с деревянной, вселять во всех ужас своими рассказами, что сражался с драконом и в битве потерял ногу. Хотя мне не привыкать, в этой стране я кем только не была, и королевским лекарем, и преступницей, и предателем родины (хотя она мне никакая не родина), для полного комплекта только титула любовницы короля мне не хватало, хотя первый и последний, наверное, единственные мои роли, которые я не прочь играть хоть до смерти.
–
– перед тем как мы преступим к допросу, который я хотела бы назначить на завтра, не давайте заключенному воды. Без лишних объяснений, просто не приносите ему на обед и ужин никакого питья, а на вопросы о причине, отдайте приказ, чтобы охранники ничего не говорили. Вы сможете это устроить?
– Да, конечно, но мы уже морили его жаждой, он всё равно молчит.
– Попытка - не пытка, - пожала плечами я, поднимаясь с кресла.
– я приду утром, хочу, чтобы до этого он ничего не пил.
– Сделаем, как вы скажите.
– ему явно не нравился ни мой тон, ни то, что я отдаю приказы в месте, где приказывать должен он.
Только сегодня мне разрешили покинуть замок, но только с сопровождением, не знаю, что конкретно сказал Генрих стражникам, но теперь за мной всюду ходил рослый, черноволосый мужчина с легкой щетиной. В отличие от Лори, он был тих, спокоен и, что самое главное, не приставал ко мне, вообще из него слова не вытащишь, с одной стороны - хорошо, Лори очень уж наскучил со своей болтовнёй, а с другой - мне не нравились люди, слишком закрытые. Было в них что-то, что пугало больше всего. Но выбору Генриха я доверяла, поэтому быстро успокоилась и перестала его замечать.
Ночью мне было немного не по себе, Норд (так звали моего нового охранника) остался перед дверью моей комнаты, как только засыпала - снились кошмары, бег, суета, падение, клинок и кровь, всё слилось в один большой калейдоскоп, из-за чего засыпать не хотелось совсем. Я с усилием встала с кровати, нужно отвлечься. Мой взгляд упал на сундук с дневниками Ами. Я почти всё прочла, но не могла найти ни единой ценной заметки. Но "почти" же не считается!
Зажгла свечу, достала первый, попавшийся под руку дневник из сундука, как очередной шарлатан-фокусник кролика из шляпы, и стала хаотично читать по диагонали. Один, второй, третий...все шло быстро, но в четверном меня кое-что заинтересовало: "Графиня Искейская, Дионесса, сегодня опять в наглую приставала к очередному стражнику, который в общем был не против ее ухаживаний и очень бодро ей отвечал.", следующий день "Сегодня утром прогуливалась по замку в направлении своего кабинета, и увидела непристойную картину, главными фигурами которой были Дионесса и Трон, выполняющий обязанности посыльного во дворце". Это именно то, что я видела, когда шла наносить Его Величеству макияж. И меня попытались убить... И Ами тоже это видела, и ее убили. Неужели за убийствами стоит не политический мотив, а простое сокрытие измены? Тогда за покушениями стоит другой человек? Или они заодно?
– Что, черт возьми, происходит в этом ужасном замке?!
– сказала я в полголоса, взъерошив волосы.
– Не такой уж он и ужасный.
– послышалось сзади.
– Думаю, мне следует переставить шкаф на место секретного прохода, чтобы некоторые личности высокого происхождения не переходили за границы дозволенного.
– сказала я, не поворачиваясь к Генриху.
– Предлагаю прямо сейчас это и сделать.
– сказал он, устраиваясь на краю моего стола.
– представляю лицо твоего охранника, когда из твоей комнаты выходит король, который в общем-то туда не заходил.
–
– Так вот какого охранника тебе поставили... Я просто распорядился, чтобы назначили проверенного и тихого охранника, значит всё было исполнено.
– Его молчание даже иногда настораживает.
– Думаю привыкнешь. Так что там с ужасным замком?
Я быстро изложила суть мои догадок. Король в это время то ходил по комнате, то садился в кресло, то останавливался у окна и вглядывался в темноту улицы, но в конце всё же плюхнулся на кровать и громко выдохнул.
– Сначала всё же следует попробовать допросить того разбойника, а потом попробовать неделю полежать при смерти, может быть, как раз в это время преступник себя и покажет.
– Угу, на тех отрывочных фактах, что у нас есть, теорию не построишь, да и виновника не найдешь. Но всё же что-то не так...
– Тебя что-то беспокоит?
– Генрих из лежачего положения, принял сидячее и теперь внимательно на меня смотрел.
– Не сказать, что беспокоит, такое ощущение, что мы не там ищем, да инициалы, да они оба, что Берен, что Дионесса ведут себя подозрительно, но, когда я за ними наблюдала они вообще не показались мне людьми способными на множество покушений и убийств.
– Это высший свет, тут нельзя быть в ком-то на сто процентов быть уверенным, что люди, которые только вчера мило улыбались и помогали, уже сегодня нальют тебе в бокал отравленное вино.
– опять это взгляд в пустоту, от которого мурашки по конечностям, но именно в такие моменты он удивительно красив. Белая кожа, озаряемая светом всего двух свечей, темные волосы, собранные сзади в небольшой хвостик, четкая линия плотно сомкнутых губ, выраженные скулы и черные, как зимняя ночь глаза, всё также смотрящие в пустоту. Невольно мой рука потянулась к нему. Опять. Всегда, когда я вижу такой взгляд хочется заглянуть в его глаза и увидеть там себя, увидеть себя в его черных глазах, отражающих душу.
Когда я очнулась от своих мыслей, моя рука уже была перехвачена и прижата к обжигающей щеке. В моей комнате холодно, из-за того, что она находится на первом этаже, руки и ноги часто оказываются очень холодными, но не тогда, когда к ним прикасаются горячие мягкие губы. Совершенно не такие, какие были ранее, не такие, которые возможно будут потом, настолько идеальные, проходящие путь от кистей до предплечья, от предплечья до плеча, от плеча до шеи, от шеи к подбородку, и наконец сливающимися в мягком поцелуе, которого хочется еще. Руки без какой-то определенной команды, обвивают его шею, а ноги шагают к нему, так, что оказываешь настолько близко, насколько возможно почувствовать его учащенное сердцебиение.
По телу проносится жар, мурашки по спине, отнюдь не от холода. В животе чувство, будто вот-вот упадешь с большой высоты. Страшно и одновременно притягательно, кажется, шаг - полет. И вот уже стоишь в его объятьях, одна его рука зарылась ко мне в волосы, а другая легонько поглаживала спину, интересно, моя гусиная кожа осталась незамеченной?
"Не мне судить о ваших методах..." окотило меня холодной водой, от чего-то внутренние органы сжались, неприятно так, "Все эти вертихвостки наверняка жаждут повышения" вспомнилась мне фраза, некогда сказанная Ами. "Никто из знатных особ в твою сторону и не повернет", как ни прискорбно звучало, слова Доротти, сказанные после моего отказа от замужества, тоже вспомнились сейчас.