Лекарь
Шрифт:
«Прекрати, Женя, — как-то не выдержал я его очередного кривляния, — верни мне того Женьку, которого я знал всегда. Веселого и открытого. Сторонись тех, кто действительно может причинить тебе зло. Я не из их числа, запомнил?»
Моя отповедь осталась за границами Женькиного понимания. Он по-прежнему чаще молчал, послушно плетясь где-то в стороне, и его неожиданное предложение об остановке впервые за много часов очень обрадовало меня.
«Обязательно, Женя, — как можно радушнее отозвался я, — видишь, впереди начались посадки? Среди них можно отыскать себе подобие ночлега»
Женька кивнул, привычно соглашаясь
«Женя, мы возвращаемся в значимый город 22, - произнес я, угадывая нашу пройденную ранее дорогу. — в том нет никаких сомнений, видишь указатель?»
Оказалось, мы прошли насквозь бескрайние просторы степей и вновь вышли к асфальту. Женька недоуменно пялился на широкую ленту цивилизованной дороги, но явно не проникался очередным открытием.
«Мне все равно, Прохор, — устало выдохнул он, — делай, что хочешь.»
Мне совершенно не понравился тон, каким Женька отозвался на мои наблюдения. Такой тон говорил о полной безнадеге и безысходности, и я только усмехнулся в ответ на его ремарку.
«Все хорошо, Женя, — улыбнулся я, — в городе мы легче отыщем способ попасть к южным горам. В конце концов, там все еще остались весьма сговорчивые автовладельцы»
«И что ты им предложишь? — невесело усмехнулся Женька, — свое старое барахло? Денег все равно не осталось. И концентрата. Ничего нет, Прохор. И я не знаю, как можно изменить ситуацию»
«Есть мы, это главное, — немного пафосно проговорил я, — а что касается моего барахла, то я не расстанусь с ним за все блага мира. Запомнил, Женя?»
«А способы оплаты могут быть разными,» — помолчав немного, добавил я, а Женька многозначительно ухмыльнулся. На мгновение передо мной показался мой прежний приятель, веселый, остроумный и рассудительный. Показался и снова пропал под настороженной маской. Но даже на этот краткий миг я поверил, что все образуется.
Мои попытки заснуть этой ночью потерпели сокрушительное поражение. Несмотря на долгие переходы, невольную демонстрацию суперспособностей и прочие нагрузки, сон не шел ко мне, заставляя ворочаться с боку на бок и пялиться в темноту. Моя возня разбудила Женьку, и тот, приподняв голову, беспокойно замер, прислушиваясь к внешним звукам.
«Все в порядке, Тиша? — спросонок прошептал он, — не спится?»
«Все нормально, — отозвался я, — спи, Женька, отдыхай пока»
Однако, посыл не прошел, мой приятель присел и уставился на меня. Даже в темноте было заметно, сколько вопросов тесниться в его голове прямо сейчас, но я терпеливо ждал, когда хотя бы один прозвучит вслух. Наконец, Женька набрался решимости и пробормотал, наклоняясь к самому моему лицу:
«Ты же умер тогда, Тихон. Я очень внимательно прислушивался к твоему дыханию, я искал твой пульс и слушал твое сердце. Оно молчало, Тихон, а из твоей разбитой головы на землю вываливались твои гениальные мозги. Я не мог ошибиться, Тихон, ты был по-настоящему мертв! Как ты вернулся? Поверить в это не могу! Этого не может быть, Тиша, потому что этого не может быть никогда» — торопливо бормотал он, вглядываясь в мои глаза, словно именно в них скрывалась вся правда.
«Я видел Фила, Женька, — сокрушенно поведал я то единственное, что волновало меня больше всего, —
«Видел Фила?! — взвизгнул Женька, а Соня беспокойно заворочалась на своем жестком ложе, — как такое может быть? Он говорил с тобой?»
Я мог бы пересказать Женьке дословно наш разговор, но неожиданно где-то со стороны трассы раздался нарастающий гул автомобильного двигателя. Беседа была прервана, а Женька привычно вцепился в мою руку, отыскивая поддержку. Или пытаясь оградить меня от опасности. Кто знает, почему он все время цеплялся за меня в период больших волнений? Гул приближался и, поравнявшись с нашим импровизированным биваком, неожиданно заглох. Тишина обрушилась настолько внезапно, что нам обоим показалось, что мы оглохли в одночасье. Потом в темноте раздались характерные звуки попыток оживить двигатель, захлопали дверцы, и до нас докатились невнятные голоса бедолаг, попавших в техническую ловушку.
Из их невнятного разговора становилось понятно, что к преступным элементам они не имеют никакого отношения, являясь всего лишь неудачливыми путешественниками.
«Может поможем им?» — предложил добросердечный Женька, снова забывая про осторожность.
Мне не слишком хотелось афишировать свое пребывание в пустынной посадке, однако Женькино желание творить добрые дела можно было потрогать рукой, а после отпинать ногами. Я нехотя вылез из-под приютившего нас куста и решительно направился к суетящимся путешественникам.
«Проверь топливо, Мартын!» — расслышал я в кромешной темноте, и с удивлением узнал в ответной реплике голос нашего общего приятеля.
«Да вроде все в норме, датчик показывает полбака, — послышался знакомый голос, а я с удивлением воскликнул:
«Мартын Мартыныч? Ты ли это?»
Невнятная темная фигура вздрогнула, замерев на мгновение, и неловко развернулась. В неясных отблесках фар, действительно, угадывалась толстая фигура господина Шварца, неизвестно, каким ветром занесенного в бескрайние степи.
«Прохор? — недоверчиво переспросил Мартын, рассматривая меня в темноте. — вот так встреча, дружище! Поверить не могу! Прохор! Какими судьбами? Прохор, это ты?»
Я никогда бы не подумал, что моя скромная персона вызовет у малознакомого толстяка столько восторга. Несмотря на наше довольно тесное общение, между господином Шварцем и мной так и не вспыхнула та искра, которая могла бы родить такое пламя эмоций.
«Невероятно, правда? — хмыкнул я, подходя ближе, — а мы вот путешествуем налегке, так сказать.»
У меня не было желания делиться с восторженным толстяком всеми событиями, какие обрушились на наши плечи в последние несколько дней, не говоря уже о моих проделках в вверенной мне лаборатории. Господину Шварцу, видимо, и не нужно было знать о моих текущих делах. Его радость вполне бодро подпитывалась одним моим присутствием. Мартын, разом забыв о намеченном ранее маршруте, принялся суетиться с заглохшей техникой, попутно озвучивая новые задачи.
«Ты просто обязан навестить меня, Прохор, — бормотал Шварц, нервно выдергивая из-под открытого капота какие-то детали. — я не приму отказа ни в коем случае. Иначе обижусь навсегда!»