Лекарство: часть 1
Шрифт:
– Академия довольно большая. Если хочешь, могу помочь найти аудиторию, чтоб ты не потерялся, или провести экскурсию. Что скажешь, Дориан?
Он резко поднимает глаза. Наконец-то, хоть какая-то реакция. Только его выражение лица не сулит задушевной беседы.
– Как ты смеешь…
– Что?
– Мало того что ты упрекаешь меня в слабости, так еще и смеешь произносить мое имя?
– Извини. Я… не это хотела тебя об…
Ладонь в кожаной перчатке ударяется о стол.
– Запомни раз и навсегда, ты последний человек в мире, от которого я принял
Он резко поднимается и уходит, а я так и сижу с открытым ртом, не в состоянии двигаться. Меня словно окатили ледяной водой с головы до ног. Лишь взгляды окружающих приводят меня в чувства. Любопытные, удивленные, ненасытные, окружают меня со всех сторон как стервятники. Дыхание перекрикивается со звоном сердца в груди, пока я бегу к двери. Просто прекрасно! Хотела помочь, а вместо этого стала всеобщим посмешищем. Так после этого и помогай людям. Да что с ним такое? В его словах была такая доза презрения, что ею можно было бы убить слона. А ведь я ничего ему не сделала! Я всего лишь пыталась быть дружелюбной. И еще этот взгляд в амфитеатре. Среди всех он выделил меня, будто я особенная. Словно мое лицо он мог узнать среди тысячи. Это не было плодом моего воображения. Другие тоже это видели.
– Похоже, ты не очень понравилась новенькому?
Только не это… Стук каблуков, блеск белоснежных кудрей. Стейси, с двумя прислужницами, тут как тут. Никогда не упускают возможности поглумиться над остальными.
– Может, ты не в его вкусе? Или у него просто нюх на неудачниц.
Разворачиваюсь, но три фигуры преграждают дорогу.
– Постой-ка! Я знаю, в чем дело, – она поднимает указательный палец. – Наверное, он понял, что столкнулся с семейкой чокнутых. В академии слухи быстро расходятся.
– Ага, точно!
В уши врезается сдавленный смешок.
– Чокнутая семейка.
Лизбет и Керолл радостно кивают – бесхребетные моллюски. Только и умеют, что повторять за этой полоумной барби. Никогда не имеют собственного мнения.
– Бедная сиротка с разбитыми надеждами, – она обходит меня кругом, – Интересно, это наследственное? Семейство полоумных Блумов. Может, поэтому папаша предпочел сбежать вместе с грабителями, чем оставаться с вами еще хоть минуту. Хотя не мне его судить.
Тело каменеет, будто меня ударили о кирпичную стену.
– Теперь понятно, почему тебя бросали из школы в школу. Такие, как ты, нигде не нужны.
– Закрой рот.
– Что такое? Правда глаза колет?
– Обо мне можешь говорить что хочешь, но семью трогать не смей.
Стейси заливается хохотом.
– Вы посмотрите, какая смелая. Это тебя новенький так натаскал?
Пытаюсь совладать с закипающим внутри гневом, но это трудно, как никогда. Ладони так и сжимаются в кулаки.
– Забери свои слова назад.
– И не подумаю.
– Забери.
– Иначе что? Ты ведь ничего не сделаешь, – ее длинный, розовый ноготь иголкой врезается мне в грудь. – Никогда ничего не делала и сейчас не сделаешь. Ты здесь лишняя, чокнутая.
Сжатые руки начинает трясти. Пальцы впиваются в кожу до боли. Если
– Что здесь происходит?
Миссис Стедстоун, мой персональный спаситель. Если бы не она, я бы давно натворила глупостей.
– Ничего, – на лице Стейси заиграла улыбка. – Сильвер просто заблудилась. Мы хотели показать ей дорогу.
Миссис Стедстоун обводит присутствующих взглядом. Она прекрасно понимает, что здесь происходит, но каждый раз делает вид, будто ее это не касается.
– Перерыв уже заканчивается. Лучше вам поспешить в классы.
– Конечно, как раз туда мы и направлялись. Еще увидимся, Блум.
Специально выделяет мою фамилию, будто подчеркивая свое презрение. Когда-нибудь я ей отвечу. Она узнает все, что я думаю о ее гиблой компании. Почувствует все, что чувствовала я все эти годы… но это будет не сейчас и не сегодня, когда-то. Возможно… Нет, обязательно.
****
На кухне стоит запах мускуса и хлора, словно кто-то опрокинул бутылку со средством для чистки, которое медленно выедает дыры в полу. Чайник на плите пискляво кричит. Эми с грохотом опускает на стол две чашки. Она всегда сначала кладет сахар, наливает воду и только потом опускает чайный пакетик.
– Тебе зеленый или черный?
Никогда не любила чай, но всегда делала вид, что нравится. Чай – один из немногих поводов провести с ней лишних пару минут.
– Зеленый.
Эми опускает ложку в кипяток, поглаживает ею ободок чашки. Все делает медленно, аккуратно. Она всегда была внимательна к мелочам, если эти мелочи не касаются меня. Проницательная, милая, радушная, дружелюбная, сострадательная – сама добродетель в неразбавленном виде. За это ее все и любят.
– Одну ложку сахара, как всегда?
Что касается меня, мой унылый образ не вызывает столько радости. Минимум неловкость, максимум улыбку из вежливости.
– Ага.
Иногда мне казалось, даже дядя относился ко мне не так, как к ней. С ней он играл в видеоигры. Со мной – только рисовал и читал книги. Он всегда говорил, что я особенная, именно поэтому у меня так мало друзей. Особенные люди обречены на одиночество.
– Добавить молоко?
– Нет.
За последние годы все изменилось. Мы редко видимся. Она пропадает на ночных, дневных и сверхурочных сменах в больнице святой Анны. Приезжает в шесть, уезжает в три, как раз тогда, когда автобус пересекает Мейн-стрит и поворачивает на сквозную улицу, в двух кварталах от нашего дома. Дверь открывается, я спускаюсь по ступенькам, заранее зная, что ее уже нет.
– Извини, сахар закончился.
– И так сойдет.
Дядя – единственный человек, на которого я могу положиться. Но что делать, если тот, кому ты доверяешь, меньше всего заслуживает доверия?