Лекарство для безнадежных
Шрифт:
«Куда эта шестерка дела мои деньги, я так никогда и не узнаю, – подумал он. – И еще это дело…»
Зачем Ему тот тип? Ну, ладно, если бы речь шла о мести или деньгах. «Мне нужен этот парень, Вадим, – сказал ему Голос. – Живым и невредимым. Он очень опасный человек, а теперь в бегах».
– Имя, – вслух подумал Вадим. – Где-то я его слышал. Хм… Где же я его слышать-то мог?
Одним большим глотком он допил остатки коньяка. За успехи. А с опасным беглецом можно разобраться завтра. Утро вечера мудренее. Вадим помахал фотографии Натальи и
Он поставил мобильник заряжаться и придвинул поближе к кровати домашний телефон. Так Вадим обычно и проводил свои одинокие ночи – в обнимку с двумя телефонами. Он любил узнавать обо всем первым.
Хорошо бы сегодня плохих вестей не было.
После душа, завалившись в постель, Вадим услышал размеренный скрип кровати над головой, в гостевой комнате. Слабые сомнения рассеялись. Дочка характером пошла все-таки в него. Так он вел себя с Натальей. Что может быть лучше всего после хорошей ссоры? Только хороший секс.
Рев пожарной сирены плыл в воздухе. Кругом суетились. Сосредоточенные пожарные разматывали уходящие в черное марево шланги, милиция разгоняла толпу зевак, а сотрудники лаборатории в перепачканных сажей халатах вытаскивали уцелевшее оборудование. Тополева видно не было, но его голос, временами срывающийся на фальцет, соревновался в громкости с сиреной. Петровский огляделся, с холодным сожалением прикидывая размер убытков.
Лабораторный корпус сгорел дотла. Остались стены с потрескавшейся штукатуркой, перекосившиеся рамы и кое-где – просевшая крыша. Оборудование на астрономическую сумму умерло вместе со зданием, так толком и не вступив в строй.
– Ты что?! – заорал Тополев. – Ты куда это ставишь, олух?!
Что-то грохнуло и покатилось по асфальту. Петровский пошел на голос. Тополев, перемазанный с ног до головы сажей, злой, потный, прыгал рядом с кучей уцелевших компьютеров, проводов и грязных мониторов. Видно было, как его распирает от желания сделать единственно важное, то, что никто другой сделать не сумеет. Он даже не говорил. Он кричал – громко и зло.
– Ага, – только и смог сказать Петровский.
– Тарас Васильевич! Спасаем, что можем! Сгорело очень многое! Но мы стараемся!
– Я слышу, – кивнул Тарас.
– Почти вся лаборатория сгорела!
– Я слышу, – повторил Петровский. – Не ори ты так, не глухой.
Тополев закусил губу, секунду подумал и отхлебнул из бутылки.
– Я тебе позвонить пытался. Почему трубку не берешь?
– Не до того было, Тарас Васильевич.
– Понятно. Я вот что узнать хотел. Что у нас с оцеплением? – осведомился
– С каким оцеплением?
– В лесу.
Антон наморщил лоб. Потом виновато глянул на Петровского.
– Пожар начался в три часа ночи, – произнес он после паузы. – Я сразу – сюда.
Петровский уставился себе под ноги, обдумывая услышанное.
– Значит, у нас там никого нет?
Антон пожал плечами.
– Совсем забыл, Тарас Васильевич.
Лицо Петровского пошло пятнами. На скулах заиграли желваки, губы сжались.
– Ты что, Антон, а?! – рявкнул он. – Ты когда научишься расставлять приоритеты?! Да бог с ним, с оборудованием, пропади пропадом вся эта несчастная лаборатория! Ты понимаешь, что теперь будет?
– Что? – насупился Тополев.
Из клубов дыма вынырнул деловитый лаборант с охапкой грязных клавиатур и молча вывалил их в общую кучу уцелевших вещей. Тарас оборвал себя на полуслове и поймал парня за халат.
– Ты кто? – спросил он.
– Зюкин Иван, – буркнул тот. Половина его лица была вымазана копотью, причем косыми полосами, словно Зюкин был вовсе не лаборантом, а профессиональным спецназовцем, прибывшим на сложное и ответственное задание.
– Назначаешься здесь старшим, – сказал Петровский. – Все, что можно спасти, спасайте. Понял?
Глаза Тополева округлились.
– А… – начал было он.
– А ты – со мной, – зло бросил Тарас и оглянулся. – Понял, Зюкин?
– Да, Тарас Васильевич.
– Пойдем-ка, поговорим, Антон. Всю дорогу до машины Тарас шел впереди, яростно сжимая кулаки, а Тополев понуро плелся за спиной начальника. Антон не просто устал – вымотался окончательно и жутко хотел спать.
Петровский со злостью рванул дверь джипа.
– Залезай, – коротко бросил он.
Как заставить людей думать, как ты? Как объяснить им, что важно, а что нет? Верно говорится, свою голову не приделаешь…
Петровский положил руки на руль и обернулся к Тополеву.
– Что, Тарас Васильевич? – встретив его взгляд, виновато спросил Антон.
– Ты очень здорово подвел нас, понимаешь? Знаешь, что из-за твоей забывчивости мы сейчас имеем?
– Нет, – честно ответил Тополев.
– Очень опасного человека на улицах Москвы, – сообщил Тарас, и голос его дрогнул. – Настоящего монстра. Через несколько часов его скрутит так, что он начнет убивать всех без разбора.
– Тарас Васильевич! – растерялся Тополев. – Вы же ни словом, ни намеком… Мы же с вами вчера…
– Я тебе сказал вчера поставить оцепление? Неужели ты думаешь, что я что-то говорю просто так?
– Но, Тарас Васильевич… Кто же знал, что начнется пожар… Я даже поспать толком не успел. Мне как позвонили, так и вскочил. Оделся, в машину прыгнул – и сюда. Какое там было что-то помнить! Но неужели мы сейчас ничего сделать не можем?
Петровский вздохнул:
– Боюсь, мы уже опоздали.