Лекарство от боли
Шрифт:
— Вижу, для вас это не впервые, — Филис кивнула на наградные знаки, выполненные в виде переплетенных ветвей оливы и терновника. Два бронзовых и один медный.
Охотница коснулась знаков, и в глубине ее светлых глаз мелькнула тень прошлого. На лице явственнее проступили ранние морщины, все охотники стареют до срока, как и военные. Ликос, ощутив настроение хозяйки, клацнул зубами и вздыбил шерсть, но рычать не стал. Опытный, матерый зверь не угрожает без повода.
— Пятые Игры на моем веку, надеюсь, пройдут спокойно.
Филис только улыбнулась и отвела взгляд, возвращаясь к пейзажу за окном. Белые пики стали чуть ближе, уже можно
Надеждам спутницы не суждено сбыться, но секреты правящей семьи не выдают. Императрица сама объявит о трагедии. И скорее всего, именно на Играх, посвятив их памяти погибшей принцессы. Прекрасный способ попрощаться, учитывая, что даже прах Талии не будет доставлен на родину.
— Как думаете, на Играх нас ждет заявление от правящей семьи? — мужской голос донесся сзади и заставил жрицу прислушаться. — Давно говорят, что императрица сложит с себя полномочия и передаст их дочери.
— Такое событие вероятно, — холодно ответил второй мужчина. Непробужденный. Так говорят только они. — Анализ последних выступлений маеджи Софронии в Совете Безопасности показывает, что она придерживается прежнего курса, но уже не столь настойчива в своей позиции, как ранее.
— Тогда нас ждут перемены…
— Принцесса Талия менее дипломатична, чем императрица. Обострение конфликта с Этрой почти стопроцентно.
— Главное, чтобы другие это обострение поддержали… А то останемся мы с ними один на один. А война уже дорого нам обошлась…
— Анализ настроений планет, входящих в Совет Безопасности показывает, что…
— Вы тоже думаете, что война будет? — тихо спросила охотница, заставляя отвлечься от чужого диалога.
Филис обернулась к ней.
— К сожалению, опыт показывает, что дипломатия не может решить все конфликты. Но обострение всегда нежелательно.
— И я так думаю… — женщина кивнула собственным мыслям. — У меня два сына, один в охотниках, сейчас на побережье. А второй пошел в отца — военный. Тот первый конфликт он еще не застал, а если начнется сейчас…
Она покачала головой, продолжая поглаживать зверя. Тот также посмотрел на жрицу умными голубыми глазами. Показалось, что с укором. Будто чуял, что она знает, куда больше, чем может сказать.
Первое военное столкновение с Этрой застало Киорис врасплох. Слишком долго они жили в относительном мире, привыкнув, что Совет Безопасности контролирует многие планеты. И когда Этра проявила агрессию, оказались не готовы. Тот конфликт оказался коротким, все же Киорис своими разработками во многом превосходил противника, что и показал очень быстро. Но этросы не умели признавать поражение. Главнокомандующему Иазону пришлось буквально прижать их в атмосфере собственной планеты, чтобы добиться капитуляции. На несколько лет Этра успокоилась, чтобы затем начать терроризировать уже другие планеты. Но не столь прямолинейно. А тихо и аккуратно. Не оставляя следов, но лишь намеки. Чтобы Совет Безопасности при всем желании не сумел призвать их к ответу.
В той войне Киорис лишился императора. Сейчас погибла принцесса. Мужчины, ведущие диалог, даже не представляли, насколько близко подобрались к истине. Перемены грядут. И обострение будет. Потому что простить такое
На следующих станциях вагон постепенно заполнился путешественниками. Разговорами. Смехом. Жизнью. Группа девушек с жаром обсуждала, кто займет первое место в беге и дискоболе. Женщины постарше интересовались соревнованиями на колесницах. Мужчины говорили о более узких критериях, таких как точность, выносливость, длина шага и прочее. Киорийцы жили предвкушением Игр, проводившихся раз в пять лет. И их оживление невольно передавалось Филис. Она улыбалась, слушая разговоры и отвечая кивками на короткие приветствия, спеша насладиться мгновениями радости.
На подъезде к столице вагон покинула охотница, не забыв улыбнуться на прощание. Жрица снова кивнула и проводила женщину взглядом, наблюдая, как подтянутая фигура в коричневой, с болотным оттенком, форме пробирается сквозь толпу. Ликос смирно шел рядом, всем своим видом показывая, насколько он готов нести службу.
Из вагона Филис вышла на следующей остановке и сразу направилась в сторону центральной улицы. Столица просыпалась. По дороге, поблескивая на солнце, мелькали электро-мобили, рядом, отгороженные от потока транспорта энергетическим барьером, неспешно гуляли прохожие. Тень олив, высаженных вдоль дороги, позволяла чувствовать себя комфортно даже при полуденном жаре.
Жрица вдохнула суховатый, по контрасту с морским, воздух города и направилась к зданию, чей шпиль терялся на фоне Алпасских гор, находящихся теперь совсем рядом. Острые пики Близнецов с этого ракурса словно обнимали Старшую Сестру и возвышались над городом. Гордые. Неповторимые. У самого их основания располагался императорский дворец. Некоторые его ходы пересекались с пещерами внутри гор и могли спрятать жителей всей столицы, при необходимости. К счастью, необходимость давно не наступала.
Филис легко поднялась по тридцати двум ступеням, ведущим ко входу в храм. Сорвала финик с одного из деревьев, высаженных по обеим сторонам лестницы. Попробовала. Зажмурилась. В столице они были более терпкими, не столь приторно-сладкими, как на побережье. И, пожалуй, по ним она скучала. Куда больше, чем по самому городу.
В храме играла музыка. Она заполняла все пространство огромного мраморного холла, устремлялась ввысь, к самому куполу, отражалась от него, бежала вдоль стен и концентрировалась в центре зала. Музыка менялась по мере приближения к нему и удалению. И, Филис, хорошо знакомая с эффектом, застыла на границе внешнего круга. Всего их было три, выложенных разными породами гранита.
Первый для всех, кто желает слушать, второй — для ищущих исцеления, и третий — для пришедших за вдохновением. В центре зала стоял мужчина. Пробужденный. Он раскинул руки в стороны и запрокинул голову. На лице его отражалось блаженство той степени, что известна лишь творцам в момент наивысшего откровения. Ели бы мог, он бы взлетел, чтобы парить под самым куполом. Чтобы позволить музыке унести себя.
И жрица тоже позволила себе забыть на несколько секунд. Прикрыла глаза. Расслабилась. Позволила музыке пройти сквозь тело. Наполнить его энергией. Очистить мысли. Раскрыть разум. Она глубоко вздохнула и улыбнулась. Встретилась взглядом с киорийцем, выглядевшим совершенно счастливым. Он опустил руки и направился к ней. Долго находиться в центральном круге опасно. Бывали случаи, когда замечтавшихся творцов выносили на руках. А потом долго лечили гиатросы.