Лекарство от жизни
Шрифт:
Полковник понимал все сомнения друга. Они были вполне объективны, но соглашаться с ними Гуров не собирался. Дело тут было не только в его упрямстве, ставшем в главке притчей во языцех. Гуров просто всегда доделывал начатое до конца. И своими принципами поступиться не мог.
Почти всю дорогу до Несвижского переулка друзья молчали, думая каждый о своем. Такая кошка пробегала между ними не впервые, но они всегда умели уладить свои отношения. Не сомневались они в подобном исходе конфликта и теперь. А молчали для того, чтобы показать друг другу несогласие
– Станислав, за нами «хвост», – с совершенным спокойствием нарушил молчание Гуров. Следуя своей привычке, ставшей второй натурой, полковник всегда проверялся во время поездок. – Белая «шестерка» с частными номерами. В машине двое. Судя по тому, как они нас ведут, это менты.
Полковник замолчал, а Станислав удивленно уставился на него. Крячко не знал о визите Гурова ко второму заму и совершенно не мог объяснить себе происходящее. А Гуров ликовал. Этот «хвост», приставленный к ним, подтверждал его теорию красноречивей чистосердечного признания генерала Тернавского.
Гуров вкратце пересказал Крячко свою утреннюю выходку. Станислав усмехнулся, но от комментариев воздержался. Он ничуть не сомневался в том, что Запашный и Тернавский чем-то связаны. Как и осознавал, сколь мизерна вероятность того, что эта сладкая парочка замешана в убийствах.
– К Тяжлову мы не едем, – Гуров еще раз бросил взгляд в зеркало. – Сейчас за поворотом ты из машины выскочишь и доберешься до клиники своим ходом. А я попробую оторваться от «хвоста». Не хочу их вести за собой к Виктору.
Гуров повернул с Остоженки на Зубовский бульвар и, почти не снижая скорости, проехал впритирку с тротуаром. Станислав на ходу выскочил из машины. Он едва не врезался в фонарный столб и тихо ругнулся. Проводив глазами «Пежо» Гурова и белую «шестерку», словно приклеенную к нему, Крячко не спе-ша пошел к остановке двадцать восьмого троллейбуса.
Гуров по Зубовскому бульвару ехал недолго. На Пречистенской набережной он проскочил под знак в Новокрымский переулок. Для его преследователей этот простой маневр оказался столь неожиданным, что они отстали. И намного! Когда полковник вновь выехал на Остоженку, белой «шестерки» простыл и след.
Почему-то полковнику стало жалко тех парней, что вели его. Он сомневался, что они знают хоть что-то о сути происходящего. Скорее всего им просто приказали вести «наружку» за «Пежо». Может быть, еще и придумали какую-нибудь версию необходимости этой работы. Теперь нагоняй им от начальства обеспечен.
Гуров горестно вздохнул, понимая, как мало настоящих профессионалов осталось в милиции. Тех, кто сейчас приходит в органы, обучают в основном одному – заламывать руки, проверять документы да гонять торговок и попрошаек с московских улиц. Когда-то все было по-другому. Может быть, по-другому и станет.
Гуров вспомнил, как в «застойные годы» в стране тщательно создавался культ доблестных и умных сыщиков и самоотверженных участковых. А затем, словно по мановению волшебной палочки, в обиход из блатного жаргона вошло словечко «мент». Чаще всего с пояснением – «поганый».
Как
Наверное, каждый человек был одинаково виновен в той грязи, которая и в буквальном, и в фигуральном смысле затопила страну. Гуров, как мог, старался сделать ее чище. Впрочем, на роль спасителя отечества он не претендовал никогда. Просто делал свою работу!
Терентьев не ожидал визита полковника. Виктор наконец-то решился привести свое жилище в порядок. Он так и открыл Гурову дверь, в фартуке и с тряпкой в руках.
– Лев Иванович?! – почему-то спросил Виктор. – Извините за внешний вид. Я тут уборку затеял. Да вы проходите, пожалуйста!
Гуров не скрывал своей радости оттого, что Терентьев начал возвращаться к нормальной жизни. Полковник не верил всем этим нововведениям от медицины. На своем веку он повидал достаточно алкоголиков, наркоманов и прочей подобной им публики. Как бы их ни лечили, эти люди всегда возвращались к своим порокам, если только... сами себе не приказывали остановиться!
Гуров ничуть не сомневался, что у Терентьева хватит силы воли, чтобы порвать с затянувшимся запоем, переходящим в алкоголизм. Нужен был только толчок, эмоциональный импульс. Какой-то стимул для возвращения к нормальной жизни. И сыщик дал его Виктору.
Именно сознание того, что он необходим людям, что без его помощи не обойтись, заставило Виктора взять себя в руки. Конечно, физиологические последствия его беспробудных пьянок еще не скоро исчезнут из организма. Но, как ни цинично это звучало, сейчас подобное состояние Терентьева было Гурову на руку.
– Виктор, не хочется отрывать тебя от уборки, но нам необходимо кое-что обсудить, – с легкой улыбкой Гуров посмотрел Виктору в лицо. В глазах полковника при этом плясали золотые искорки. – Ты не против того, чтобы прокатиться ко мне домой?
– Конечно, Лев Иванович! – торопливо проговорил Терентьев. В его голосе прозвучала такая собачья преданность, что полковник смутился. – Сейчас. Я только переоденусь.
В этот раз переодевание у Терентьева заняло не более минуты. Еще пара минут ушла на то, чтобы выйти к подъезду. В Несвижский переулок они приехали через двадцать семь минут после того, как Гуров оторвался от «хвоста».
О месте встречи со Станиславом полковник не условился, но он ничуть не сомневался, что Крячко найдет его сам. В этот час в переулке было не так уж много машин, и уж пропустить «Пежо» Гурова у Станислава никак не получится. Впрочем, искать никого не пришлось – на тротуаре, почти перед входом в клинику Запашного, стояла толпа зевак.
Предчувствуя недоброе, Гуров направил машину прямо к толпе. Увидев, как потемнело лицо полковника, Терентьев тоже весь подобрался. Виктор знал, куда они едут и зачем. Знал он, что именно в эту клинику его собираются внедрить, и эта толпа насторожила его не меньше, чем полковника.