Лекции по холокосту
Шрифт:
Далее Мейер подробно обсуждает заявления Рудольфа Хёсса, бывшего коменданта Освенцима. Мейер пишет, как с ним обращались английские тюремщики: «После трёх дней лишения сна, пыток, избиений после каждого ответа, держания в голом виде, насильственного введения алкоголя первый допрос завершился «убедительными уликами». Даже сам Хёсс поведал об этом: «Что было в протоколе, я не знаю, хоть я его и подписал. Но алкоголь и хлыст были слишком даже для меня». Примерно в 2:30 утра, обессиленный, он поставил свою подпись под следующими строками: “В самом Освенциме, согласно моим подсчётам, погибло около [!] 3.000.000
Затем Мейер подробно описывает различные пытки, которым подвергался Хёсс, и показывает, что названные Хёссом цифры просто не могут соответствовать действительности.
Пару лет назад Мейер написал мне письмо, в котором признался, что, по его мнению, книга Миклоша Ньисли[374], который часто приводится как свидетель газовых камер Освенцима, с её «крайними заявлениями», явно была отредактирована, а отчёт Филипа Мюллера[179], ещё одного часто упоминаемого свидетеля, — это обычный роман[375].
С: Это поворотный момент в современной историографии. Вечные изгои внезапно становятся носителями прогресса!
Р: Можно только представить себе, какую бурю вызвала эта статья. Реакция на неё была самой разнообразной; как ревизионисты, так и холокостовцы не смогли удержаться от того, чтобы не разорвать Мейера на куски своей критикой[376].
С: И как он отреагировал на эту критику?
Р: Он подал в суд и принялся публично отстаивать свою аргументацию[377].
С: Наверно, во Фритьофе Мейере мы имеем тайного сторонника ревизионистов!
Р: Это можно заведомо исключить. Вот что он недавно заявил: «У многих сейчас сложилось такое впечатление, что им [«крайне правым радикалам» или «освенцимским отрицателям»] удастся вновь воспользоваться моим тезисом — для пропаганды или для преуменьшения [холокоста]. Поэтому я бы не хотел продолжать публичные дискуссии. [...] В свете нынешней опасности в Италии, Франции, России и США фашистов, как и ранее, нужно бить всегда и везде»[378].
С: Это звучит как призыв к насилию против инакомыслящих.
Р: Да. Это многое говорит о культуре этого журналиста. Мейер настолько ненавидит национал-социалистов, что готов даже применить насилие против предполагаемых адептов этой идеологии. Но при этом он всё же подтверждает, что ревизионисты хотя бы частично правы в своих исторических заявлениях. Это лучшая похвала, которую можно получить от смертного врага.
Р: Вернер Мазер считается одним из самых больших знатоков и чуть ли не самым компетентным историком Третьего Рейха вообще и Адольфа Г итлера в частности в мире. Список написанных им книг, многие из которых были переведены на другие языки, весьма впечатляющ[379].
С: Только не говорите, что вы и Мазера хотите записать в свои ряды!
Р: То, что Мазер думает о ревизионизме холокоста, он говорит в различных местах своей книги «Фальсификации, легенды и правда о Гитлере и Сталине» («F"alschung, Dichtung und Wahrheit "uber Hitler und Stalin»), и его мнение далеко не положительное. Однако в своей книге Мазер не обсуждает содержание ни одной ревизионистской работы, а ошибки, делаемые им при цитировании старых ревизионистских трудов,
Перед тем как начать цитировать Мазера, пожалуй, стоит сказать, что Мазер исходит от основной гипотезы, согласно которой имело место массовое истребление евреев по приказу Гитлера, и считает массовые газации в так называемых лагерях смерти доказанным фактом[381].
С: Тогда зачем мы вообще тратим на него время? Мазера никак нельзя считать экспертом холокоста. Он об этом вообще ничего не написал!
Р: Мазер ничего не написал о холокосте как о таковом вовсе не из-за своей некомпетентности. В беседах со мной и с одним моим приятелем он поведал, что он не может писать об этой теме потому, что ему пришлось бы столкнуться с преследованиями, если бы он не стал отказываться от нравственных принципов и излагал бы всё с точностью и правдивостью, или же ему пришлось бы лгать. К сожалению, констатировал он, ему не хватает смелости столкнуться лицом к лицу с возможными преследованиями, так что он предпочёл хранить об этой теме молчание.
Такого рода отношение, к сожалению, весьма распространенно среди западных историков вообще и немецких историков в частности, которые под угрозой социального и юридического давления боятся писать о холокосте. В своей новой книге Мазер намекает именно на это: «...истребление евреев считается одним из самых исследованных аспектов современной истории [...] но это далеко не так. [...] В действительности целые территории до сих пор остаются террой инкогнита, [...] в частности потому, что [...] немецкие историки боятся подходить к этой страшной теме, чтобы вдруг не извлечь на свет подробности, не согласующиеся с давно сложившейся картиной» (стр. 332).
Под боязнью Мазер имеет в виду не что иное, как страх перед преследованием и само преследование, о чём он пишет в следующем отрывке: «Над головами историков (не только в Германии), изображающих спорные исторические моменты так, как они «имели место на самом деле», и называющих зашифрованные (в том числе — официально) идеологические формулировки историческими фальсификациями, висит дамоклов меч» (стр. 220).
С: Это просто ужасно! Что, вообще, думают судьи в Германии, когда читают, как они запугивают немецких историков своим юридическим террором? Они просто не могут всерьёз считать, что они отправляют «правосудие»!
Р: Я сомневаюсь, что они вообще читают подобного рода тексты, но даже если и читают, то или смахивают их со стола как чью-то нездоровую прихоть, или же сами находятся под таким же давлением, что и историки.
В свете подобной ситуации, сложившейся во многих странах, большинство историков боится даже думать о том, чтобы писать о холокосте. Оставшиеся историки — те, которые берутся за эту тему, — либо безоговорочно подчиняются табу и механически вторят официальной партийной линии, либо же им просто наплевать на все угрозы преследования, и они говорят то, что лежит у них на уме, предпочитая скорее сесть в тюрьму, чем лгать и надевать на себя намордник. Это и есть ревизионисты.