Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии
Шрифт:
Для Керенского иметь самого царя в заложниках, арестантах… — это в политической игре редкая удача. Кроме того, Керенский не был самостоятельной фигурой — по его собственному признанию он был членом тайного масонского общества и дал клятву верности, поэтому был зависим от Суфлёра-Мастера сидящего в Лондоне.
И в то время в России были не глупые люди, которые многое понимали — С. Н. Булгаков:
«…брехня Керенского ещё не успела опостылеть… Я знал сердцем, как там, в центре революции ненавидели именно царя, как там хотели не конституции, а именно свержения царя, какие жиды там давали
Похоже, лидеры еврейского сообщества убедились в необратимости перемен, — и решили осторожно исследовать ситуацию и настроение общества, памятуя о 600 погромах в предыдущей революции.
В начале 1917 года не было ни одного погрома. Но с марта пресса начала усиленно муссировать тему возможных погромов. В газетах, в частности в «Известиях» появилась статья о некой погромной агитации в Киевской и Полтавской губерниях. Эту «утку» повторили другие газеты.
Солженицын называет этот газетный шум провокацией. Нет — это не провокация, — это превентивные меры против погромов, одновременно включение информационной технологии и метод прощупать настроения в обществе. Последствия этого социологического эксперимента понаблюдаем в следующей главе.
Глава 3. Первые Комиссары
Результаты разведоперации прессы были положительные, то есть население на этот раз о еврейских погромах не думало. Но необходимо было всё равно перестраховаться. Поэтому 6–7 марта Исполнительный Комитет Совета создал специальную «комиссию по связям с местами», которую возглавили Рафес.
Задача этой комиссии была — «посылка Комисаров в разные города… где чёрная сотня, прислужница старого режима, пытается сеять национальную рознь среди населения». То есть это был карательный отряд быстрого реагирования, а Рафес был первым комиссаром. Фиксируем факт — первых комиссаров по защите еврейского населения организовал Нахамкес и его Совет.
После этого уже можно было приступать к более спокойным и уверенным действиям.
«От первых же послефевральских дней в столичных газетах обильно замелькали объявления о частных митингах, собраниях, заседаниях еврейских партий: больше всего Бунда, затем Поалей-Цион, сионистов просто, сионистов-социалистов, сионистов-территориалистов, затем и СЕРПа (Социалистическая Еврейская Рабочая партия), — указывает в своём исследовании Солженицын, —
Уже с 7 марта читаем в газетах об ожидаемом близком созыве Всероссийского Еврейского съезда. Эта идея, высказанная Дубновым ещё «задолго до революции» теперь получила «широкое признание». Но из-за острых разногласий между сионистами и бундовцами — съезд в 1917 году не состоялся…»
В этот момент активизировались еврейские сообщества и в других странах, например, как сообщает в своём исследовании Солженицын — 9 марта в английском парламенте министру иностранных дел был задан вопрос — собирается ли он консультироваться с российским правительством относительно гарантий русским евреям на будущее и возмещений им за прошлое?
«Консультироваться» о возмещении за прошлое — в переводе с мягкого дипломатического языка означало как минимум лоббирование интересов, а в реальности — это означало оказать давление на российское правительство.
Дубнов делает в своём дневнике ещё осторожную
Да, впереди были их люди — Керенский и Милюков, которые после бурного 1917 г. будут обеспеченно жить в Лондоне и в США.
Когда Керенский и Милюков в марте предложили Винаверу, Дану, Либеру и Брамсону министерские посты в правительстве, то лидеры еврейской общины собрались в еврейском клубе для обсуждения этой темы, и лидер кадетов Винавер мудро советовал подобно С. Дубнову — вести себя пока осторожно, не высовываться, Винавер: «Не надо нам соваться на почётные и видные места… Не торопитесь осуществлять наши права» (С). И перечисленные лица отказались войти в правительство.
17 марта Временное правительство приняло исторический для еврейского сообщества России акт отмены всех ограничений, которые формально ещё существовали.
Жена Винавера — Роза Георгиевна вспоминала: «Событие это совпало с празднованием еврейской Пасхи… Какой долгий, долгий путь страданий и борьбы пройден, и как быстро всё свершилось.
Был созван большой еврейский митинг, на котором выступил Милюков: «Смыто наконец позорное пятно с России, которая может теперь смело вступить в ряды цивилизованных народов».
В прессе освободительный акт опубликовали 22 марта.
«22 марта. Знаменательный день: сегодня опубликован акт Временного правительства об отмене всех национальных и вероисповедных ограничений, т.е. акт еврейской эмансипации в России», — сделал запись в дневнике С. Дубнов. После опубликования этого акта и принятых предварительных перестраховочных мер — еврейское сообщество значительно активизировало свою общественную деятельность. Американский пастор Саймонс рассказывал комиссии Сената США:
«Вскоре после мартовской революции 1917 года повсюду (в Петрограде) были видны группы евреев, стоявших на скамьях, ящиках из-под мыла и т. д. и ораторствовавших…» (С).
19 марта 1917 года еврейский олигарх в США и лидер мирового еврейского сообщества — Яков Шифф, финансировавший японцев против России и своих террористов, телеграммой поздравил Временное правительство в лице П. Н. Милюкова (министра иностранных дел) с «…деянием, только что им так блестяще совершённым».
Милюков в ответ Якову Шиффу: «Мы едины с вами в нашей ненависти и антипатии к старому режиму, ныне сверженному; позвольте сохранить наше единство и в деле осуществления новых идей равенства, свободы и согласия между народами, участвуя в мировой борьбе против средневековья…» («Нью-Йорк Таймс» от 10 апреля 1917 года; из исследований профессора И. Фроянова).
Вдохновлённые американские евреи предложили Милюкову прислать в подарок из США статую свободы. Но дальнейшие события помешали реализации этого символичного акта.
США были далеко от России, но именно там было много евреев из России, именно от туда скоро пойдёт огромный поток в Россию — будущие комиссары, советские дипломаты, советские чиновники различных ведомств. Как там — в далёкой Америке переживали за Россию даже в относительно спокойные для неё годы — описал в своём исследовании И. Я. Фроянов (книга — «Над бездной») —