Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии
Шрифт:
Кроме Бунда, видя, что Ленин уже совсем близко к власти и его уже не остановить, — на помощь Ленину пришли и остальные еврейские организации — кадеты и сионисты.
«До Октябрьского переворота большевизм не был сильным течением среди евреев. Но перед самым переворотом боевое соглашение с большевиками, Троцким и Каменевым, заключили от лица левых эсеров Натансон, Кац и Штейнберг», — отмечает в своём исследовании Солженицын.
Керенский давно собирался выехать в Ставку — надеялся договориться с Корниловым и другими генералами теперь уже против Ленина,
Ответ был незамедлительным — Бунд организовал трёхдневную всероссийскую забастовку железнодорожников. Этим дав понять, что войска с фронта до столицы не доедут. Одновременно это была и репетиция-тренировка — если в самом деле будет принято решение послать войска.
«Центральный Комитет РСДРП (б) призвал рабочих и крестьян «окружить железнодорожников атмосферой полного сочувствия», оградить их от травли контрреволюционеров», — отмечает Ненароков.
Совместные «учения» бундовцев и ленинцев прошли очень успешно, стало ясно, что Временному правительству подмога не придет, — провал 4 июля не повториться. Теперь можно было начинать…
Ленин 29 сентября: «Ибо пропускать такой момент и ждать съезда Советов есть идиотизм или полная измена… Ждать съезда Советов есть идиотизм, ибо съезд ничего не даст, ничего не может дать!»,
«Если нельзя власть взять без восстания, надо идти на восстание тотчас».
Менее сообразительные и менее наглые настаивали на съезде — чтобы представители разных организаций обсудили этот вопрос и приняли согласованное решение. Но Ленин помнил подобный неприятный для него июньский опыт и не хотел опять рисковать с съездом, а хотел принять это решение в узком кругу. Причём в своей спешке Ленин был прав — он чувствовал и понимал, что это единственный исторический шанс, другого такого не будет и его нельзя упускать.
Интересно оправдывает жажду власти Ленина советская идеология — Ненароков:
«Именно большевики должны взять власть, ибо только они имеют чёткий и ясный план вывода страны из затяжного кризиса: установление правильной и справедливой системы использования рабочей силы в производстве и распределении продуктов, устранение всякой лишней траты сил и ресурсов». — Без улыбки это трудно читать.
Ненароков прекрасно знал, что Ленин через семь лет умер — и так и не смог вывести страну из кризиса, и через семь лет после его смерти — его последователи также не смогли этого сделать.
Ленин целесообразность захвата власти доказывал своим соратникам ещё целый месяц до конца октября, хотя фактически мог это успешно осуществить в конце сентября.
Воспользовавшись заминкой врагов, Временное правительство предприняло некоторые защитные меры: попыталось безуспешно найти самого Ленина и ввело в столицу казачьи полки.
Но история с отрядами Корнилова Керенского ничему не научила. Против казаков Ленин применил своё излюбленное оружие — замутнение мозгов. — «Большевики провели огромную работу среди казаков… Представители
Выступая на этом совещании, казаки заявили, что они не пойдут против рабочих и солдат. Так была сорвана ещё одна провокация Временного правительства», — отметил Ненароков.
Казаки в столице подчинялись атаману Дутову А.И., который возглавлял Всероссийский союз казачьих войск и который так и не разобрался в политических масках и нависшей над Россией угрозе.
«Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать изо всех сил и мы победим вполне в несколько дней!» — орал радостно Ленин.
Храбрые и искусные войны эти казаки, к тому же очень трудолюбивые и порядочные люди, но то что они — глупые, тёмные и необразованные — они поняли только тогда, когда через два года посланные Лениным красные армии во главе с фашистом Яковом Свердловым вошли в их мирные станицы и устроили Холокост — уничтожили миллионы казаков.
Тогда казаки, вероятно, вспомнили судьбоносный для них момент в 1917 году, и поняли, что надо было думать не над вопросом — идти или не идти против рабочих и солдат, а — идти или не идти против Ленина и ему подобных заговорщиков.
Итак, с казаками, с защитой правительства всё было решено, но начало восстания всё откладывалось.
У рабочих и солдат уже никаких сомнений не было — они были зомбированы Лениным надёжно. Но вот у его «интеллигентов» были сомнения в насильственном, не легитимном захвате власти. Во-первых, они помнили, что с начала года в обществе обсуждалась идея народного вече — Учредительного собрания, которое и должно было решить судьбу и устройство России, — а это неприятно давило на совесть.
А что касается страха, то, во-вторых, — они ещё хорошо помнили о 600 народных еврейских погромах в революцию 1905 года.
«А когда дошло уже до решающего восстания большевиков, то на гарнизонном совещании, собранном ЦИКом 19 октября, «один из представителей 176-го пехотного полка, еврей», предупреждал: «Там, внизу (на улице), кричат, что во всём повинны евреи» (газета «Речь» от 20 октября 1917 г.)», — отмечал Солженицын.
Это совещание проходило в связи с съездом солдатских депутатов, о котором А. Розенберг писал:
«…в октябре 1917 года съезд солдатских депутатов обратился ко всем армиям с призывом бросить оружие и перестать подчиняться приказам правительства. История этого съезда весьма показательна.
На нём предполагалось обсуждение социальных и политических вопросов, но большинство его делегатов временно отказались обсуждать политические вопросы из-за напряжённой обстановки на фронте. Это отнюдь не смутило рьяных большевиков: они собрали своих представителей, и еврей Абрахам (Крыленко), никем не уполномоченный, занял председательское место и стал объявлять декреты от имени всей русской армии, от имени всего русского народа. Попытка Керенского пресечь эту неслыханную наглость позорно провалилась».