Лена
Шрифт:
— Да как ты можешь сравнивать! — директрис чуть не задохнулась от возмущения. — Сравнила хрен с пальцем, причем буквально! Мужики идут конкретно за сексом, даже если соглашаются на простой «хэппи энд» во время массажа, а не на полный трах. С этим спорить не будешь? — Лена молчала, но всем своим видом пыталась скрыть согласие. Это было видно.
— Прекрасно! Женщины тонкие существа, им банальный… банальная кончина, как мужикам, дается трудно, общественно-моральные правила встают против них. Не пойдешь же ты открыто в публичный дом? — прямо спросила у Лены.
— Конечно! Там все под мужиков заточено, во-первых, и позволять тыкать в себя чужим
— Сама уловила суть, я не подсказывала. Мужчины в сексе свободнее, чем женщины, и это несправедливо. Контрацепция сейчас такая, о какой в позапрошлом веке и не мечталось, опасность залететь случайно сошла на нет, но принципы, согласись, остаются прежними, устаревшими. Я не упертая феминистка, нет, я честно против свободного совокупления, о чем только тупые мужики мечтать горазды, я за моральное равенство. Вот, например, у нас многие клиентки на массаже так заводятся, что желают кончить. Но хотят так, чтобы в последствие можно было перед подругами не скрывать, что сами задницу подставляли под пальцы массажиста, чего обычно стесняются; если вообще до п… киски дело доходит…
— Короче Склифосовский, хватит меня своими феминистическими бреднями грузить, я на шлюху согласилась еще тогда, когда твой договор испортила. Мне, честно признаюсь, стажировка у Веры понравилась, иначе ты меня сегодня не увидела бы. И давай дальше по-чесноку: лично я готова твоих баб ублажать, а ты?
— Я?! Я ни в коем разе не лесбиянка! Что ты, Лена, исключено! Я, тем более, директор, мне статусом не положено. Вообще душа не лежит, что ты!
— А я? Разве похожа? Я от мужиков фанатею, а бабы так, постольку-поскольку, изюминка в руки стреляет. Иногда противно, иногда приятно — от бабы зависит. Твоим массажисткам тоже, если ты не подозревала. Они, правда, работают, а я любительницей была. Но суть вкурить успела. А ты целый год здесь хозяйка, о чем представление имеешь?
— Это допрос, что ли? Я, выражаясь твоим языком, не вкуриваю что-то.
— Что ты! Какие мы гордые, надо же. О том, сколько люменов в солярии положено выставлять знаешь? О тренажерах в фитнесе представление имеешь? — не давая директрисе вставить слово, продолжала. — О температуре и влажности в финской сауне, русской парной, в турецком хамоне, хоть приблизительно в курсе? О расходе массажного масла, о почасовой норме для работников представление имеешь?
— Я отчеты и заявки подписываю! — перебила, наконец, Лену Виталина Витальевна. — Все цифры видела, помню!.. многие, — закончила менее убедительно.
— Многие, — передразнила ее Лена, понимая, что перебрала с наездом. Вернее, не с той стороны зашла. Но сам факт оправдывания директрисы перед ней, левым, по сути, человеком, обрадовал и вдохнул оптимизм.
— Вчера, вспомни, — заговорила Лена загадочно, — ты меня поимела. Ментально, не физически. Я почувствовала себя униженной. Ловко ты тогда меня на место поставила, мне серьезно обидно стало. Потом я думала. Испортила договор о расторжении аренды, который ты подписала, и тем самым сожгла себе мосты. Понимаешь, к чему я клоню?
— Не-е-т, — поначалу замешкалась директриса, но быстро опомнилась. — Ты хочешь принять мое предложение и устроиться
— Бинго! Но при одном условии… намерена выслушать? Твой Боря, я точно знаю, договор восстанавливает. Это не сложно, как понимаешь, и я снова могу заставить тебя его подписать. Согласна?
Виталина, потеряв весь свой высокомерный лоск, в ответ просто опустила взгляд.
— Отлично. И я тоже хочу защититься от неприятностей, которые непременно возникнут. Вот задницей я их чую, как тот ежик на кактусе! Ты меня понимаешь?
Виталина промолчала многозначно — и да, и нет. Ответить ей было нечего.
— Поэтому я хочу закрепить наш договор не только бумажной, но еще кое-чем… — проговорила многозначительно. — Отлижи мне. — Сказала скороговоркой.
— Что? — Виталина на самом деле не поняла предложения.
— Отлижи мне п… киску… куннилингус сделай, не тупи. Выполнишь — все останется в тайне, но я уверюсь в твоей лояльности. Ну? Решайся. Давить не хочу, исключительно по доброй воле. Нет — я пошла и жди меня с восстановленным договором от Бори. Но если согласишься, то будет тебе счастье. — я забываю о пяти кусках, которые ты мне должна и спокойно на тебя работаю. Выбирай.
Все смешалось в голове Виталины. Гордость боролась со страхом лишиться привычной жизни. За год занятия спа-бизнесом, успела привыкнуть к доходам, да и занятие пришлось по душе. Ей понравилось вникать в дела, назначать сделки, отменять встречи, болеть ночами, размышляя есть ошибка или нет и что придумать, чтобы привлечь клиентов. А ведь это была первая в ее жизни работа. Тем более, что самостоятельная бизнес-леди, выстроившая «империю» с нуля — звучит! Общество, в котором она крутилась, это ценит. Но унижение! Мелкая шантажистка попала в самое неприступное, что в ней есть…
Несколько минут, закрыв глаза, директриса раздумывала. Встала, подошла к селектору.
— Лидочка, — специально говорила медленно, осуществляя мелкую месть наглой малявка со способностями.
Лена невольно напряглась. А ну как сейчас охрана завалится? Потом, разумеется, отыграется, но сейчас… включать насилие через интерфейс Айфона в данный момент, после обещания, было неразумно… и неудобно. Советь до конца в Лене не уснула — обещала же добровольность.
— Ты это… охрану, — сделала специально долгую паузу. — Не беспокой в любом случае. — Лена не смогла сдержать вздоха облегчения. Виталина криво ухмыльнулась. — Я надолго с нашей новой сотрудницей, беседа затягивается. Содержание исключительно секретное. Держи в тайне и не беспокой в любом случае. Пусть даже мэр позвонит — не соединяй.
Отняла руку от клавиши, медленно подошла к двери, закрылась.
Глава 12. Двойной удар и опоздание
Лена сама сняла джинсы и трусики. Развалилась на софе и широко раздвинула ноги, честно говоря, этого действа стесняясь. Но пересилила. Закрыла глаза, сосредоточилась. Возбуждения — ноль. Первые касания влажного языка показались липко-противными. Но искусственно стимулировать ни себя, ни директрису пока воздержалась. Большие губы были сжаты, на них и на лобке отросла редкая жесткая щетина изумительно антрацитного цвета. Давно не брила. Видела в зеркало, чувствовала рукой, каждый день обещала себе и благополучно забывала. Сейчас почувствовала нечто вроде стыда перед полностью ухоженной дамой. Лохушкой деревенской себя почувствовала. Поэтому предельно грубо стала командовать, злясь больше на себя, чем на нее.