Лена
Шрифт:
— Вон где мои клещи, — улыбнулся Никифор.
— Целый день стучит, — продолжала Лена, — тете Даше от этого стука житья нет.
— Коли бы взаймы, — сказал Никифор, — а то так, выложи невесть на что.
— А мы отдадим. Председатель обещался с урожая отдать.
«И правда, — подумала Лена, — нужно сегодня поговорить с председателем, чтобы отдал осенью. На это он согласится. Мы его уговорим. Чего ему!»
— У нас зерно-то мелкое. Не сортовое.
— У всех такое. Мы отберем. Ну, я пошла…
— Обожди, — сказал Никифор. — Мать, сходи-ка смерь, сколько в левом сусеке.
Жена его заворчала.
— Да
— Как это не надо! У всех берете, а моего не надо?
— Возьмем, что ли? — обернулась Лена к Насте.
— Ну, конечно, возьмем, когда папаня дает.
Жена Никифора вышла. В сенях послышались твердые мужские шаги.
— Твой все чаи распивает, — раздалось в сенях, — а на колеса шины не насажены. Что-то он разважничался, ровно высший комсостав.
Лена закусила губу.
В избу вошел председатель.
— Вон они. Все собрались. Ты почему не на работе, Ленка? То день и ночь тебя с поля не согнать, то…
— Сейчас идем, — примирительно буркнул Никифор. — Идем, Павел Кириллович. Она по делу. За зерном.
— За каким зерном?
— А на ихний участок. Дам мешка два. Только, гляди, отдай но-честному.
— Чего отдать? — установился на Никифора председатель.
— Дяденька Никифор, — сказала Лена. — Ленька уголь не носит.
— Обожди. Не путай… Ты обещался зерно отдать?
— Какое зерно?
Вошла жена Никифора с прутом и, прижав пальцами прут примерно на середине, сказала:
— Вот сколько осталось.
— Обожди, мать. Что там есть — наше с тобой дело. А Ленка врет. Совесть у ней телята съели.
9
Вечером Лена, макая химический карандаш в лужицу воды, писала:
«Товарищ Дементьев.
Пишет вам ваша знакомая, Лена Зорина.
Товарищ Дементьев, вы соглашались, что норма высева у нас занижена и мы уговаривались, что наша бригада засеет в полтора раза больше нормы. А как дошло до дела, председатель уперся и не дает. Уже время сушить зерно, дни наступили погожие, а он не дает. Прошу вас самих приехать поскорее или написать построже, чтобы он не отрекался от своих слов.
Остаюсь ваша знакомая Зорина».
Лена вырезала из газеты конверт, заклеила письмо хлебом и только тут вспомнила, что домашний адрес агронома остался на подоконнике у Наталки.
Что же сделаешь! Придется посылать на райзо.
10
Потеплело. Солнце стало пригревать все сильней и сильней.
Мелкие лужи пересохли, и на их местах остались черные пятна. Грязь в колеях покрылась ломкой коркой. Гуси ходили вдоль деревни, растворив крылья, и сигналили, как автомобили. А ответа от Петра Михайловича не было. Из МТС приехали машины: тракторы тянули на буксире качку с железными бочками, культиватор, зеленый, похожий на железнодорожный вагончик на маленьких колесах; потом эти же тракторы тащили автомашины, и всю ночь в деревне стоял стук и грохот, и избы дрожали, как в лихорадке. К утру вся дорога была порезана гусеницами на ровные буханки, а лужи стали перламутровыми. Трактористы раскинули свое хозяйство у реки. Два молодых парня, в замасленных, словно кожаных, штанах, чумазые, нервные, похожие
Подходила пора сеять, а Дементьев все не приезжал и письма от него не было.
Казалось, Дементьев совсем забыл про все, что обещал на собрании. «А может, он на меня осерчал, — думала Лена, — из-за этого и не едет, не отвечает. Не настоящий он человек, если так. Эти дела путать вместе нельзя. Да. Не настоящий он человек».
Но на поле Лена не показывала и виду, что надежды ее не сбываются. Жалко было ребят. Ребята работали так, что счетовод не верил замерам тети Даши, а раза два сам выходил проверять, сколько раскидано навоза. Лена знала: стоит ей только задуматься, закручиниться — ребята все поймут и поостынут. И она через силу веселилась, посмеивалась, командовала, намекала на то, что послала в район письмо, делала вид, что знает что-то такое, чего никто другой не знает. Все, даже проницательная тетя Даша, верили ей! Чего же особенного, агроном все время около Ленки вздыхает.
Однажды, собираясь домой, Гриша помыл в луже сапоги и сказал:
— Ну, все теперь, дня через два сеять. Молодец у нас Ленка! Все сделает. Мы за ней, как за каменной стеной. Вот что значит свои люди в районе.
И они ушли. Ушли все, кроме Лены и тети Даши. Тетя Даша замеряла последние куски. Красное солнце уже дотронулось до земли.
— Ну, пойдем, стахановка, — подошла к Лене тетя Даша.
Лена сидела на камне и плакала.
— Ты с чего? Аль обидели? Не вышло ничего в районе?
Лена не отвечала.
— Вот, гляди-ка ты какая. Чего же ты мне раньше не сказала? Ну, ребятам нет, а мне бы могла сказать. Не реви. Не надо убиваться-то. Обожди, я с председателем поговорю. Может, и выйдет что-нибудь. Не один он хозяин. Мы — правление — тоже хозяева.
11
Как уговорила тетя Даша Павла Кирилловича, никто не знал: ночью она постучалась в окно Лениной избы и сказала радостным шепотом:
— Дает немного. Завтра пораньше собирайтесь грузить, пока не передумал. Мужик-то он больно ненадежный.
Лена не могла больше спать. Едва дождавшись рассвета, она побежала за Гришей, за Настей и другими ребятами. Запрягли две подводы, подняли кладовщика, поехали к амбарам.
Кладовщик долго не хотел без распоряжения председателя колхоза отпускать зерно. Но все наперебой стали убеждать его, что Павел Кириллович разрешил, что он скоро подойдет и подтвердит это, а пока что надо начинать мерить и грузить.
Когда первая телега была наполнена мешками, к амбарам подошел Павел Кириллович.
Глядя в ноги, он сказал:
— Сгружай…
— Как так? Ведь вы разрешили! — воскликнула тетя Даша.
— Сгружай, тебе говорят.
— Да что вы за человек такой! — сказала Лена, медленно бледнея.
— Что я за человек? — вдруг закричал Павел Кириллович. — Коли хочешь урожай повышать, так делай, как люди, а нечего новости выдумывать. Не наше дело новости выдумывать…
— Вон что! — сказала Лена.
— Да! Ты в райзо писала? Жаловалась небось, что зерна не дают? Ну-ка, почитай. — И председатель в волнении начал тыкать руки в карманы и наконец разыскал сложенную вчетверо бумажку.