Ленин и мы. Разоблачение мифов
Шрифт:
Пробудившийся народ превратил отсталую аграрную периферию Европы в современную индустриальную державу, вторую сверхдержаву планеты, чьё влияние распространилось на страны Африки, Азии, Латинской Америки, так что эфиопские и венесуэльские детишки учили в школах не английский, а русский язык.
Что ни говори, а убеждение Ленина оказалось совершенно верным – социализм вознёс русский народ и культуру на невиданные высоты (а возврат к капитализму вернул к невиданному одичанию, как мы, увы, убедились на собственном опыте).
Когда в январе 1924 года умер Ленин, на это событие отозвались многие. Среди них – бывший кадет, идеолог колчаковского правительства Николай Васильевич Устрялов, живший тогда в эмиграции, в Харбине. Ещё в годы гражданской войны, после падения Колчака и начала иностранной интервенции в Россию, он пришёл к выводу, что именно большевики, а не Деникин с Врангелем защищают целостность и независимость
Оказалось, что и среди потомков немало тех, кто не хочет понимать этого. Но хочется верить, что мало-помалу правда о русском национальном герое Ленине пробьёт себе дорогу.
Глава 2
Ленин и нерусские народы России
В предыдущей главе этой книги я писал об отношении Ленина к русскому народу и его культуре, о его значении для русской истории. Однако Федор Михайлович Достоевский заметил, что одной из характерных черт русских является всечеловечность, умение понимать другие народы, проникать в их души, находить с ними общий язык. Достоевский отмечал, что эта способность русских ярко проявилась в творчестве Пушкина, у которого есть «…та особая характернейшая и не встречаемая кроме него нигде и ни у кого черта художественного гения – способность всемирной отзывчивости и полнейшего перевоплощения в гении чужих наций… Способность эта есть всецело способность русская, национальная, и Пушкин только делит её со всем народом нашим».
Была эта черта и у Ленина, который никогда себя от русского народа не отделял, любил русскую культуру, литературу, язык, гордился революционными традициями русской истории. Эта черта всечеловечности, тактичного и доброго отношения к другим народам, особенно к народам – соседям русских, живших с ними в одной империи, оказалась незаменимой в тогдашней исторической обстановке.
Юность и возмужание Ленина пришлись на эпоху, когда руководство российского государства окончательно взяло курс на политику русского национализма, доходившего до шовинизма. Ещё при Александре Третьем лозунг «Россия для русских» стал официальным лозунгом империи. Авторство его приписывается самому императору, который, по свидетельству генерала Куропаткина, сказал даже жёстче: «Россия должна принадлежать русским». Само это утверждение не просто ставило другие народы империи в неравноправное отношение к русским; получалось, что даже их земли им уже не принадлежали (хотя это были их «малые родины», на которых их предки жили веками и иных у них не было).
Именно на это время – рубеж XIX–XX веков, то есть на правление Александра Третьего и Николая Второго, – приходятся дискриминация украинцев, еврейские погромы и ограничения евреев в правах, закрытия армянских школ и издательств и даже грузинских церковно-приходских школ и многое другое.
Газета «Новое время» в 1908 году писала: «Мы, божьей милостью, народ русский, обладаем великой… Россией… Ни с того, ни с сего делить добытые царственные права с покорёнными народами – что же тут разумного?.. Сама история доказала неравенство маленьких племён с нами». Напомню, что эта ультраправая газета была подчёркнуто лоялистской, выражала государственную позицию, которая состояла в том, что отныне для императора всероссийского не все народы, находившиеся под его рукой, равны (как это было в «московские времена»), а есть «более равные». Это подтверждалось документами. Вот, например, слова из армейского приказа, выпущенного во время подавления восстания узбеков (которых тогда называли сартами) в 1910 году: «Одна подошва русского солдата ценнее тысячи голов несчастных сартов».
После перестройки, критикуя советскую концепцию «тюрьмы народов», историки и националистические публицисты стали утверждать, что всё было наоборот, что инородцы в империи имели льготы, что Россия принципиально отличалась от жёсткой колониальной Британской империи. Действительно, русский дух всечеловечности проникал и в государственную политику; жестоковыйного и презрительного расизма, подобного английскому, Россия практически не знала. Но чем дальше
При этом в то же самое время, когда императоры, царские генералы и чиновники оскорбляли другие народы империи, ущемляли их в правах, заявляли, что они на своей земле, где веками жили их предки, – гости, а не хозяева, тем больше эстафету русской всечеловечности, доброго отношения к другим народам, интернационализма, которую в XVIII–XIX веках несла великая русская литература, перехватывало российское революционное движение. Среди русских революционеров были представители большинства народов империи – поляки, украинцы, белорусы, евреи, грузины, армяне, азербайджанцы, татары. Ко всем к ним в революционных партиях, и прежде всего – у социал-демократов, относились как к братьям, независимо от цвета волос и разреза глаз. А они в свою очередь с глубоким уважением относились к русской культуре и языку – культуре и языку Радищева, Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Трудно представить, чтобы русский по происхождению революционер бросил в лицо соратнику еврею или грузину слова о неравенстве русских и инородцев, и товарищи его бы не осудили… Фундамент крепкой советской дружбы народов, которую не одолели даже гитлеровские провокации, закладывался уже тогда, до революции, в зародыше будущего советского государства – в Российской социал-демократической рабочей партии.
Ленин в этом смысле был плоть от плоти российского революционного движения – убеждённым интернационалистом и, значит, более русским, чем царские чиновники, продвигавшие пришедшую с Запада и противоречащую характеру русского народа идею шовинизма. Ленин глубоко возмущался националистической политикой царизма, великорусским шовинизмом так называемых «либералов», националистическим уклоном эсеров, отдельными националистическими эксцессами нерусских эсдеков (национализм других народов возмущал Ильича так же, как и русский).
Причём, как и в случае с русским национализмом, возмущение иными национализмами у Ленина вовсе не означало дурного отношения к народам, от имени которых пытались говорить буржуазные идеологи. Ленин вообще был лишён национальных предрассудков. Ему удавалось любить другие народы не меньше, чем собственный (русский философ Владимир Соловьев говорил, что золотое правило нравственности, перенесённое в область межнациональную, гласит: «возлюби другие народы как свой собственный»!). Невозможно было даже представить в устах Ильича пускай шутливые нападки на людей по национальному признаку.
В предыдущей главе я писал о том, что Ленин был великим другом русского народа. Но это же можно сказать о других народах империи. Разумеется, невозможно охватить всё. Поэтому я остановлюсь лишь на нескольких примерах. А именно – на отношении Ленина к евреям, к украинцам, а также к таким народам российского Востока, как татары и башкиры.
То, что Ленин относился к евреям как к народу умному, талантливому и много претерпевшему, известно. Причём в таком отношении не было ни грана племенной солидарности. Ленин не знал о своём еврейском дедушке, его семья была убеждена, что Александр Бланк был из обрусевших французов. Ленин вполне справедливо считал евреев самым угнетённым народом Российской империи и жалел их и ненавидел их притеснителей так же, как любой русский человек жалеет обиженных и ненавидит тех, кто ответственен за вопиющую несправедливость. И для этого были основания: сегодня многие молодые люди, учившиеся уже в постсоветских школах, и не знают, что в царской России, которую сегодня непомерно восхваляют, около пяти миллионов поданных подвергались ограничениям и преследованиям лишь за то, что были не русскими по национальности и исповедовали не православие, а другую религию. Речь – об евреях-иудеях. Особенно тяжёлым их положение стало в «националистический», поздний период империи. По законам Российской империи евреи-иудеи имели право жить лишь на юге и западе империи, за так называемой «чертой оседлости». Но и там после 1882 года им запретили селиться в деревнях, таким образом, оставив для евреев лишь небольшие городки («местечки»). За редкими исключениями (лица с высшим образованием, купцы первой гильдии и другие) большие города и центр страны для евреев были под запретом. Полиция даже вылавливала там «лиц семитской внешности» и высылала за «черту оседлости». Для евреев были закрыты государственная служба, офицерские должности в армии, служба в гвардии, во флоте, в пограничных войсках. Имелись ограничения при приёме в гимназии и университеты (в вузах Москвы и Петербурга среди студентов должно было быть не больше 3 % евреев). С 1890 года евреи были лишены права участвовать в органах местного самоуправления. Царское правительство не только притесняло евреев, оно поощряло антисемитские настроения и организации, которыми вдохновлялись еврейские погромы. Одурманенные пропагандой и просто пьяные молодчики врывались в еврейские «местечки», убивали всех подряд, включая детей, насиловали женщин, и потом… суды их отпускали за недостаточностью улик или после недолгой отсидки амнистировали. В 1915 году правительство насильственно депортировало из пограничных областей 350 тысяч евреев, депортация сопровождалась грабежами и избиениями.