Ленин. Эмиграция и Россия

Зазерский Евгений Яковлевич

“Хорошо бы было,- высказывает пожелание Ленин,- если бы какой-либо свободный человек (еще бы лучше группа, но если нет ее, то хоть один) взялся собрать все телеграммы (и статьи по возможности) всех заграничных газет с русской революции.

Материала тьма. Следить не под силу” [95]. Не до поездок сейчас Ленину с рефератами. Но еще два месяца назад дал он слово приехать в Ла-Шо-де-Фон, выступить там в годовщину Парижской коммуны. И Ленин сообщает: будет, как условились, восемнадцатого. Однако формулирует теперь тему реферата так: “Пойдет ли русская революция по пути Парижской коммуны?”

Ленин выступает в рабочем клубе на улице Премье Марс. Четыре дня спустя газета “Сентинель” сообщит: “По случаю праздника в ознаменование событий марта 1871 года, организованного социалистической партией

и международным рабочим союзом, состоялось собрание. В празднике было представлено много русских и немецких товарищей. Русский товарищ Ленин, вождь левого русского течения, говорил на немецком языке о событиях 1871 года и их значении” [96].

Поздно вечером возвращается он в Цюрих, где намерен выступить на митинге в Народном доме. Митинг будет посвящен второй русской революции. А проводится он швейцарским “Союзом молодежи”. Однако в самый последний момент выясняется: организаторы пригласили докладчиком не только Ленина, но и Мартынова. Нет, выступать с одним из лидеров меньшевиков Владимир Ильич ни в коем случае не будет!

– Вы, видимо, меньшевиков еще недостаточно хорошо знаете,- говорит Ленин секретарю Цюрихской секции большевиков.- Если я выступлю здесь на одном митинге с меньшевиком Мартыновым, то содержание моей речи станет известно в России значительно позже, а о самом факте нашего совместного выступления заграничные меньшевики протелеграфируют в Россию, а там Дан и компания сумеют использовать этот факт в целях объединения большевиков с меньшевиками. Раз Ленин и Мартынов объединились за границей, то нам в России и подавно следует объединиться и т. п. Самая большая опасность, которая угрожает русской революции,- это объединение большевиков с меньшевиками. Ленин отказывается от приглашения приехать и в Женеву. “Ни на реферат, ни на митинг я теперь не поеду,- сообщает он Карпинскому,- ибо надо писать ежедневно в “Правду” в Питер” [97].

Пишет Ленин “Письма из далека”. Он оценивает в них движущие силы, характер, направление революции в России. Он разрабатывает сложнейшие вопросы теории революции, государства, войны и мира, тактики партии.

Завершив два первых письма - “Первый этап первой революции” и “Новое правительство и пролетариат”,- Ленин пересылает их в Петроград. “Я только что отослал ускоренной почтой два письма с двумя статьями для петроградской “Правды” в Христианию (Виднее, “Социал-Демократ”, для Коллонтай),- сообщает он Ганецкому.- Я надеюсь, что оба письма застанут Коллонтай в Христиании до ее отъезда... Если же нет, прошу Вас, будьте так добры, во-первых, проверить, хорошо ли работает в Христиании аппарат пересылки; во-вторых, если надо, перешлите все сами. Я пользуюсь пока лишь одним петроградским адресом: Издательство “Жизнь и Знание”, г-ну Влад. Бонч-Бруевичу, Фонтанка, 38, кв. 19, Петроград. Этот издатель тотчас передаст “Правде”” [98].

А на следующее утро, раскрыв “Франкфуртер Цайтунг”, Ленин узнает о “Манифесте Российской социал-демократической рабочей партии ко всем гражданам России”. И хотя в газете приведены только выдержки из этого документа, опубликованного “Известиями Петроградского Совета”, но и по ним можно судить о том, что Центральный Комитет РСДРП провозгласил требования демократической республики, 8-часового рабочего дня, конфискации помещичьих земель в пользу крестьян, конфискации хлебных запасов, а главное, прекращения грабительской войны.

Ленин в восторге. Он просит Ганецкого: “Телеграфируйте “Правде”, с приложением обратного адреса. Только что прочел выдержки из Манифеста Центрального Комитета. Наилучшие пожелания!..” [99] Он сразу же запрашивает Арманд:

“Видели в “Frankfurter Zaitung” (и в “Volksrecht!”) выдержки из Манифеста ЦК? Хороши ведь! Поздравляю” [100].

Ленин приступает сейчас к третьему “Письму из далека”. Начинает он его с того, что принесло сегодня огромную радость,- с опубликованного в Петрограде “Манифеста”. Это письмо, как и четвертое, уходит из Цюриха три дня спустя. Чтобы удобнее было доставить их в Петроград, Ленин настоятельно просит находящуюся в Женеве С. Равич: “Мои письма в “Правду” прошу переписать на самой тонкой бумаге” [101]. Обеспокоенный судьбой этих писем, он запрашивает вскоре Ганецкого: “Я надеюсь, Вы получили мои “Письма из далека №№ 1-4... Если

эти письма пропали или не дошли до Питера, прошу телеграфировать мне, и я вышлю копии” [102]. В пятом из своих “Писем” Ленин излагает содержание первых четырех: “В предыдущих письмах задачи революционного пролетариата в России в настоящий момент были намечены следующим образом: (1) суметь подойти наиболее верным путем к следующему этапу революции или ко второй революции, которая (2) должна передать государственную власть из рук правительства помещиков и капиталистов (Гучковых, Львовых, Милюковых, Керенских) в руки правительства рабочих и беднейших крестьян. (3) Это последнее правительство должно организоваться по типу Советов рабочих и крестьянских депутатов, именно (4) оно должно разбить, совершенно устранить старую и обычную во всех буржуазных государствах государственную машину, армию, полицию, бюрократию (чиновничество), заменив эту машину (5) не только массовой, но и поголовно-всеобщей организацией вооруженного народа. (6) Только такое правительство, “такое” по своему классовому составу (“революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства”) и по своим органам управления (“пролетарская милиция”) в состоянии успешно решить чрезвычайно трудную и безусловно-неотложную, главнейшую задачу момента, именно: добиться мира, притом не империалистского мира, не сделки между империалистскими державами о дележе награбленной капиталистами и их правительствами добычи, а действительно прочного и демократического мира, который не достижим без пролетарской революции в ряде стран. (7) В России победа пролетариата осуществима в самом близком будущем лишь при условии, что первым шагом ее будет поддержка рабочих громадным большинством крестьянства в борьбе его за конфискацию всего помещичьего землевладения (и национализацию всей земли...). (8) В связи с такой крестьянской революцией и на основе ее возможны и необходимы дальнейшие шаги пролетариата в союзе с беднейшей частью крестьянства, шаги, направленные к контролю производства и распределения важнейших продуктов, к введению “всеобщей трудовой повинности” и т. д. ...” [103]

Такова вкратце намеченная Лениным программа. Она учитывает классовые силы революции. Учитывает опыт и Парижской коммуны, и первой русской революции.

“Письма из далека” перепечатываются на машинке. Через Скандинавию они пересылаются в Россию.

Но туда должен попасть и сам Ленин. Попасть как можно быстрее. Он отвергает доводы меньшевиков, бундовцев, эсеров, уверяющих, что немецкий кайзер, даже если он пропустит русских эмигрантов, будет преследовать при этом свои собственные цели.

– Мне нет дела до целей кайзера,- заявляет Владимир Ильич,- какая в конце концов разница, что он хочет? Я знаю одно: я должен быть там, а не здесь...

Ленин негодует:

– Я считаю сорвавших общее дело меньшевиков мерзавцами первой степени, “боящихся” того, что скажет “общественное мнение”, т. е. социал-патриоты!!! Я еду... во всяком случае [104].

Ленин, свидетельствует Луначарский, уверен в своей правоте. С усмешкой обращается он к тем, кто тормозит возвращение в Россию:

– Вы хотите уверить меня, что рабочие не поймут моих доводов о необходимости использовать какую угодно дорогу для того, чтобы попасть в Россию и принять участие в революции. Вы хотите уверить меня, что каким-нибудь клеветникам удастся сбить с толку рабочих и уверить их, будто мы, старые испытанные революционеры, действуем в угоду германского империализма. Да это курам на смех.

2 апреля в цюрихском рабочем клубе собирается группа левых социал-демократов. Возбужденный, ходит по комнате Владимир Ильич. Переговоры с германским правительством не сдвинулись с места. И это, конечно, неспроста.

– Мы просим вас,- обращается Владимир Ильич к Фрицу Платтену,- быть нашим доверенным лицом, взять на себя переговоры с немецким послом Ромбергом. Мы уполномочиваем вас говорить с Ромбергом прямо от моего имени.

Фриц Платтен уже шесть лет член социал-демократической партии Швейцарии. С той поры, как началась война, он установил контакт с Цюрихской секцией большевиков. Ленин хорошо его знает. Полностью ему доверяет.

Платтен раздумывает недолго. Спустя два часа он и Ленин уже в бернском поезде. В тот же вечер Платтен звонит послу.