Ленин. Эмиграция и Россия
Шрифт:
Во время одного из вечерних споров Владимир Ильич говорит:
– Помните: европейская война неизбежна.
Шесть с лишним лет спустя, осенью 1914 года, он определит, что реальным содержанием уже развязанной войны является “борьба за рынки и грабеж чужих стран, стремление пресечь революционное движение пролетариата и демократии внутри стран, стремление одурачить, разъединить и перебить пролетариев всех стран, натравив наемных рабов одной нации против наемных рабов другой на пользу буржуазии...” [92].
А пока гости
– Давайте вспомним о родине.
Воспоминания бьют ключом. Каждый рассказывает что-нибудь о родном доме, о своем народе.
Для Петра Райчева делается исключение.
– Вы нам не рассказывайте ничего,- говорит Ленин,- лучше спойте несколько русских романсов и болгарских песен. Таким образом вспомним и о вашей и о нашей родине.
Уже за полночь. Райчев поет “Песнь в изгнании” Ипполитова-Иванова. Ему кажется, что Ленин, играющий в это время в шахматы, не слушает его. Но он глубоко ошибается. Райчев кончает “Песнь” словами: “Плачет и стонет в рабстве томимый великий народ”. Владимир Ильич встает, подходит к певцу, берет его за руки, восклицает:
– Вот это песня! Благодарю, от всей души благодарю!
– И с чувством повторяет: - Плачет и стонет в рабстве томимый великий народ!
“Потом,- вспомнит Райчев,- сел на свое место и продолжил игру. Все смолкли.
Было поздно. Гасли огни далекого Неаполя. Сорренто, Костелльаммаре и зловещий силуэт Везувия пропали в золотисто-синем сумраке. Начинался рассвет.
– Спокойной ночи!
– проговорил Горький.
– Пора,- добавил Ленин.- Доброго дня! Легкой работы!
Работа?
Да, Ленин уходил работать. Свет за окнами его комнаты горел и глубокой ночью” [93].
В один из таких вечеров, когда все уходят гулять, на террасе задерживаются Ленин и Горький с женой. Невесело, с глубоким сожалением Владимир Ильич говорит:
– Умные, талантливые люди, немало сделали для партии, могли бы сделать в десять раз больше,- а не пойдут они с нами! Не могут. И десятки, сотни таких людей ломает, уродует преступный строй.
Это - об идеологах эмпириокритицизма Богданове и Базарове, окончательно порвавших с марксизмом.
И сейчас, и в другой раз Владимир Ильич отделяет от них Луначарского.
– Он менее индивидуалист, чем те двое,- говорит Ленин.- На редкость богато одаренная натура. Я к нему “питаю слабость” - черт возьми, какие глупые слова: питать слабость! Я его, знаете, люблю, отличный товарищ! Есть в нем какой-то французский блеск!..
Ленин охотно выходит на лодке в море, нередко с Горьким. С ними рыбаки-каприйцы, жена писателя. Горький рассказывает Ленину о своем родном городе Нижнем Новгороде, о Волге, о детстве, юности и скитаниях, бабушке Акулине Ивановне, отце, дедушке...
Ленин слушает с огромным вниманием. И советует:
–
Иногда они покидают Капри. Горький с увлечением показывает Владимиру Ильичу Помпею, Неаполитанский музей, где он знает каждый уголок. Они вместе ездят на Везувий и по окрестностям Неаполя.
Неисчерпаем у Ленина интерес ко всему на Капри. Подробно расспрашивает о жизни местных рыбаков, их за работках, влиянии духовенства, о школе.
Ему говорят:
– Вот этот поп - сын бедного крестьянина.
И он тотчас же просит, чтобы ему собрали сведения: как часто отдают крестьяне своих детей в семинарии, возвращаются ли те служить попами в свои деревни?
– Вы понимаете? Если это не случайное явление, значит, это политика Ватикана. Хитрая политика!
– восклицает Владимир Ильич.
Горький свидетельствует:
“Был в нем некий магнетизм, который притягивал к нему сердца и симпатии людей труда. Он не говорил по-итальянски, но рыбаки Капри, видевшие и Шаляпина и не мало других крупных русских людей, каким-то чутьем сразу выделили Ленина на особое место. Обаятелен был его смех - “задушевный” смех человека, который, прекрасно умея видеть неуклюжесть людской глупости и акробатические хитрости разума, умел наслаждаться детской наивностью “простых сердцем””[94].
Старый рыбак Джиованни Спадаро говорит о нем:
– Так смеяться может только честный человек. А с рыбаками у Ленина особые отношения. Они прозвали его “синьор Дринь-Дринь”.
– В чем причина такой интимности?
– спрашивают его.
Ленин улыбается:
– Итальянская выдумка!
Но потом объясняет своему спутнику происхождение
“Дринь-Дриня”:
– Однажды итальянский рыбак изъявил желание научить меня ловить рыбу “с пальца” - леской без удилища. Я попробовал и, представьте себе, поймал большую рыбу. Обрадовавшись своей удаче, я громко крикнул: “Дринь-дринь!” И нажил себе беду. Все на Капри теперь называют меня “синьор Дринь-Дринь”. Но вы думаете, что это меня огорчает? О, напротив, это доставляет мне удовольствие-Владимир Ильич бродит по узким улочкам Капри. Подымается по древней дороге. Восхищается волшебным закатом солнца, очертанием сказочного острова. Поет и смеется с детьми, которые уже успели полюбить синьора Дринь-Дринь.
[86] М. Горький. Литературные портреты. М., 1967, с. 21.
[87] Там же, с. 22.
[88] Там же, с. 16 - 17.
[89] Там же, с. 22.
[90] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 47, с. 198.
[91] “О Ленине. Воспоминания зарубежных современников”. Изд. 2. М., 1966, с. 100-101.
[92] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 1.
[93] “О Ленине. Воспоминания зарубежных современников”, с. 101 - 102.
[94] М. Горький. Литературные портреты, с. 23.