Ленин
Шрифт:
— Урра! Урра! — выла толпа. Да здравствует Ленин! Да здравствует революция!
Ленин стоял и наблюдал за бездумно кричащими людьми.
Он изучал каждую пару глаз, каждую гримасу, вслушивался в рев, выхватывая острым слухом отдельные слова; он превращался в какой-то самый чувствительный микрофон, реагирующий на едва зародившуюся в мозгу мысль этих тысяч людей, на каждое подсознательное настроение, на зарождающееся еще чувство.
Он видел перед собой это море голов с горящими глазами и широко открытыми ртами, четко различал каждое лицо, изучал самые мелкие детали, чувствовал устремления и желания всех и каждого
Финские стрелки и батальон Павловского полка ловким маневром отрезали большую часть собравшихся от трибуны и, делая вид, что прокладывают себе дорогу, очистили площадь, галереи и боковые дворики возле равелинов, где еще недавно грустно коротали время враги царя.
Ленин с товарищами остались на площади одни.
На крыльце собора, однако, еще стояла стиснутая голова к голове толпа.
Это были те, которые не заботили Ленина. Уличные зеваки, домашняя челядь, мелкие клерки, какие-то женщины в платках на голове и шалях на плечах — разнообразные типы, переходящие во время революции из одного лагеря в другой, «политическое желе», как говорил он обычно.
Сначала он хотел приказать, чтобы эту толпу убрали, но подумал, что это люди, которые быстрее всего разнесут по городу необходимые вести. Следовало сделать так, чтобы они могли подтвердить победу партии. Он поднял голову и веселым голосом крикнул:
— Товарищи! Заглянем в глаза наших угнетателей! В собор!
Он быстро сбежал по ступенькам и вошел в переднюю святыни.
Толпившиеся перед ним люди замолкали и набожно крестились.
Ленин вошел в церковь в шапке, за ним вошли комиссары, финские стрелки во главе с Халайненом и солдаты. Никто не обнажил голову.
Толпа окаменела и с ужасом смотрела на безбожников. Если бы церковь была переполнена людьми, Ленин не сделал бы этого, потому что не сумел бы предотвратить взрыва возмущения. С этим сбродом эскорт бы справился, поэтому он не опасался и решил преподать первый урок. Его последствия и значение для развития «вечной революции» он обдумывал в сибирской ссылке, в тюрьмах и в эмиграции за границей.
Судьба благоволила ему.
В большом алтаре открылись позолоченные створки «царских врат», и священники в ритуальных одеждах с крестами в руках и евангелием, которое нес на голове толстый дьякон, вышли навстречу новым властителям столицы.
Ленин остановился и презрительно смотрел на поющих и дымящих кадилами попов.
— Ибо сказал Христос, спаситель наш: «Каждая власть от Бога…» — начал свою речь настоятель собора, с возмущением и страхом глядя на маленького плечистого человека в рабочей кепке, из-под которой вопросительно и проницательно блестели монгольские глаза.
— Достаточно этой комедии! —
Священники в ужасе начали отступать; один из попов, подобрав тяжелую рясу, побежал, путаясь в ее полах.
Ленин взорвался смехом, а за ним — комиссары, солдаты и толпа, еще недавно оскорбленная и неспокойная.
Ленин заметил эту перемену настроения, поэтому, обращаясь к попам, он воскликнул:
— Если бы ваш Бог существовал, то все равно отрекся бы от вас, — царских прислужников, обжор, пьяниц, развратников, угнетателей трудящегося народа. Но Его нет нигде! Он покарал бы меня за мои слова, а тем временем, видите? Вы отступаете и уходите, услышав правду!
Ленин заметил, что там и сям в толпе на головы натягивали шапки, а стоявшая поблизости женщина, намеревавшаяся перекреститься, опустила вдруг руку и загадочно улыбнулась.
Окруженный комиссарами и эскортом Ленин пошел дальше. Вдоль стен растянулись гробницы царей и их жен. Белый и розовый мрамор. Короны, короткие, позолоченные надписи…
Халайнен остановился возле одной из гробниц и ударил по ней прикладом винтовки. Солдаты вместе с толпой бросились разбивать ближайшие гробницы, начали вытаскивать из них гробы с забальзамированными останками бывших властителей, открывали их, срывали золотые предметы, дорогие ткани и волокли закоченевшие, забальзамированные тела по полу, смеясь при этом, крича и отпуская непристойные, бесстыжие шутки.
— Бросьте этих кукол в Неву! — посоветовал Ленин, по-доброму, словно отец на шаловливых детей, глядя на разгулявшуюся, смеющуюся толпу.
Тела и гробы вытащили на площадь и тянули дальше, под стены; под свист, вой, крики и смех все было выброшено в реку.
Толпа с веселыми окриками вернулась в собор, но все замечающий Ленин вышел на крыльцо. Его лицо смеялось. Он кричал, вытянув руки к бегущим к нему людям.
— Вы выбросили этот никому не нужный мусор, эти реликвии буржуазии! Вы показали всему миру, что думаете о коронованных палачах!..
— Товарищ… — перебил его человек в почтальонской фуражке. — Там еще остался Петр Великий… Мы бы с ним позабавились…
Ленин беззаботно рассмеялся.
— Вижу, товарищ, что вы уже ничего мне не хотите оставить? Подарите мне Петра Великого!
— Ха-ха! Дарим со всеми костями, если они еще остались!.. Подарок для Ленина, о-го-го! — заревела развеселившаяся толпа.
— А знаете, почему я прошу его? — спросил Ленин, щуря глаза и касаясь рукой бороды.
— Не знаем! Не знаем! Скажите, товарищ Ленин! — раздались крики и смех.
— Я уважаю только двух царей — Ивана Грозного и Петра Великого! Да! Уважаю…
— Ого-го! — отозвалась толпа.
— …потому, что оба они пускали кровь боярам, попам, словом — буржуазии. Иван защищал крестьян, Петр стал первым революционером. Они будут нашими учителями в искусстве уничтожения врагов. Понимаете?!
Ленин закончил и с насмешливой улыбкой смотрел на образовавшуюся вокруг него толпу людей.
— Ха-ха! — раздался новый смех. Дарим Ленину Петра Великого со всеми внутренностями в вечное владение!