Ленин
Шрифт:
Ленин осматривал кабинет.
Письменный стол, два кресла, три стульчика, широкая софа со смятой постелью; на полу — светло-розовый, толстый ковер с черными пятнами в нескольких местах. На столе среди красных папок с бумагами и на стене за столом Ленин заметил пистолеты Маузера и парабеллум.
— Вы, товарищ, живете в своем кабинете? — спросил Ленин.
— Нет! — ответил Дзержинский, глядя на него подозрительно. — У меня несколько конспиративных квартир. Я не доверяю даже своим людям, потому что и среди них были предатели.
Он замолчал и склонился над бумагами, просматривая их и подписывая.
Закончив, он буркнул:
— Сегодня у нас «к выдаче» 150 людей… Группа белых агитаторов, которые действовали в деревне…
— К выдаче? Что это означает? — спросил Ленин.
— На казнь, потому что следствие уже закончено, — ответил Дзержинский. — Можем начать с Володимировым?
Ленин кивнул головой. Дзержинский снял трубку телефона и отдал короткий приказ:
— Немедленно ко мне товарища Федоренко. Привести ко мне арестованного из камеры №31. Подготовить семнадцатую камеру! Когда позвоню — ввести ко мне!
Вскоре в дверь постучали. Дзержинский быстро схватил со стола револьвер и, направив стволом на дверь, сказал:
— Войти!
На пороге стоял человек, совершенно, как казалось, не соответствующий этому месту. Высокий, стройный, гладко выбритый и старательно причесанный, он держался свободно и вызывающе. Отглаженный синий костюм лежал безукоризненно на гибкой, элегантной фигуре, светлый галстук и высокий жесткий воротничок свидетельствовали о культурных навыках их хозяина.
— А, это вы, товарищ Федоренко! — воскликнул Дзержинский, кладя револьвер обратно. — Прошу приступать к рассмотрению Володимирова в присутствии председателя Совета народных комиссаров.
Прибывший судья задержал на Ленине холодные, голубые глаза и склонился перед ним с вежливой улыбкой.
— Очень хорошо складывается! — сказал он звонким голосом. — Попрошу председателя комиссаров сесть возле окна и повернуть кресло таким образом, чтобы вас не было видно, вот так! Отлично!
Он хлопнул в ладони. Щелкнув винтовками, вошли солдаты, сопровождающие арестованного.
Долгое время царило молчание. Люди мерялись взглядами, спрашивающими о чем-то волнующем, изучали друг друга без слов.
Наконец раздался вежливый голос Федоренко:
— Мы правда не хотели бы обижать вас, товарищ Володимиров! Но пока мы бессильны, потому что вы скрываете тайну, которую мы должны раскрыть любой ценой…
Володимиров не отвечал.
Федоренко спокойно, вежливо продолжал:
— Давайте припомним все, о чем вы соизволили нам сообщить! Перед началом пролетарской революции вы были капитаном царской гвардии, а потом записались в союз шоферов и получили должность в гараже Совета народных комиссаров. Насколько понимаю, я все точно повторил?
— Да… — шепнул Володимиров.
— Я очень рад! — воскликнул следственный судья. Теперь нам предстоят вещи более деликатные. Вы, товарищ,
— Да… — прозвучал короткий ответ.
— Это значит, что вы были в сговоре с преступниками?
— Да… Мы хотели убить Троцкого, который должен был ехать с Лениным, — объяснил шофер.
— Сколько было террористов? — спросил Дзержинский, тряся головой, потому что страшная судорога искривила его лицо.
Володимиров молчал.
— Кто руководил террористами? Кто их послал?
Никакого ответа.
— Кто ими руководил? Кто отправил преступников? — повторил Дзержинский, сжимая белые губы.
Рассматриваемый поднял голову и твердо сказал:
— Я в ваших руках, можете меня казнить, но вы ничего не узнаете. Я хочу умереть за отчизну, замученную этими…
Он не закончил, потому что раздался выстрел. Пуля застряла в правом плече Володимирова. Он застонал, но стиснул зубы и смотрел на безвольно висящую, кровоточащую руку.
— Будешь говорить, пес? — прошипел Дзержинский.
Арестованный молчал. Председатель «чека» метался, бил кулаками по столу, швырял на пол красные папки и разбрасывал бумаги.
Он хрипел и тяжело дышал.
Федоренко сказал невозмутимым голосом:
— Тяжело справиться с таким героическим молчанием! Можно восхищаться… Но мы должны знать правду!
Он встал и нажал кнопку звонка.
Слыша, что дверь открывается и входят новые люди, Ленин выглянул.
Он увидел дрожащего Володимирова с бледным, перепуганным, обращенным к входу лицом. Ленин заметил черную лужу крови, собравшуюся возле ног шофера и постепенно впитывавшуюся в толстый ковер.
«Зачем здесь розовый ковер? Лучшими были бы темные, очень темные цвета», — подумал он непроизвольно и вновь спрятался за высокой спинкой кресла.
Раздался голос Федоренко:
— Солдаты, выйдите и ждите в коридоре! Ну, теперь давайте поговорим спокойно! Обвиняемый не станет отрицать того, что эта женщина является его женой, Софией Павловной Володимировой, а этот милый мальчик — это его сын, Петька?
Володимиров молчал. Ленин вновь выглянул. Лицо рассматриваемого окаменело, и только в глазах метались отчаяние и сомнения.
Дрожащая женщина с бледным, болезненным лицом грустно смотрела в землю и сжимала ручку мальчика лет десяти с глубоко запавшими глазками и парализованным от страха лицом. Ребенок не плакал, а только громко клацал зубками, прижимаясь к матери.
Федоренко внезапно изменил тон. Его голос стал шипящим и срывающимся.
— Хватит этих игр… — сказал он. — Если не назовешь фамилий террористов и тех, кто их послал, мы на твоих глазах расстреляем эту суку и ее щенка… Н-ну!
Никто не отвечал. Федоренко хлопнул в ладони. Ворвались солдаты.