Ленинград-28
Шрифт:
Вот и Юрке тоскливо — от говеной жизни такой, а куда денешься?
— Завязывай — посоветовал он. Козулин послушно замолчал.
— Сколько вас?
— Трое, со мной — с готовностью ответил Козулин.
— Гм… — задумался Юрий. — Что-то количества у нас не сходятся капитан.
— Так и я о чем — жарко зашептал капитан. — Их там двое всего осталось, по одному на рыло, а?
— Не жалко, капитан? — насмешливо спросил Панюшин. — Свои все же.
Козулин нервно оглянулся и облизал
— Свои мы с тобой, Юрка. А они материал — нужно будет, сюда сотню приведут.
— Так уж и сотню? — засомневался Панюшин.
Вместо ответа капитан махнул рукой.
— Не о том спорим, Юрка, не о том, поверь…
Юрий хрустнул шейными позвонками. Козулин начал утомлять.
— Предлагаю окончить лирическое вступление и перейти к делу.
— Так я же о чем толкую! — Козулин осторожно приблизился на шаг. — Я не знаю что нужно им и тебе, но…
— И я не знаю — улыбнувшись, перебил Панюшин.
— Как это?
— Открою страшную тайну — проект перешел в заключительную стадию, вот так. Выводы сам сделаешь, или помочь?
Командир спецотряда медленно открыл рот. Юрий попытался заглянуть в выпученные глаза Козявки, но так ничего и не увидел там. Зеркало души капитана оказалось с испорченной амальгамой. Не отражало ее, душу то есть, и во взгляде командира спецотряда не было ничего кроме страха.
— Но как… — ошарашено пробормотал тот. — Посмотри сам — тут же нихера целого не осталось, одни руины.
— Не имеет значения — пожал плечами Юрка. — Уже нет необходимости проводить исследования — все и так уже ясно. Почти…
— Что ясно, что?!! — завыл Козулин. — Все должны сдохнуть здесь?
Панюшин деликатно промолчал.
— А ключ, а сегменты? — не унимался Козулин.
— Лови…
Плексигласовая трубочка блеснула в воздухе. Капитан машинально поймал ее — спиральки наполняли пространство золотистым сиянием, приглашая окунуться с головой в прохладную осень… Козулин с трудом отвел взгляд от ключа.
— Коровяк оставил в лаборатории, так что извини.
Панюшин прильнул к окуляру прицела. Красная точка вздрогнула и вновь оказалась на покрытом испариной лбу капитана.
— Юрка, я прошу…
— Чисто по-человечески? — не утерпел Панюшин. — Не мне вам объяснять, товарищ капитан — иногда приходится совершать взрослые поступки.
— Хорошо, тогда скажи хоть в чем суть проекта?
Точка переместилась на мясистый нос.
— Разве не знаешь?
— Никак нет! — Козулин задышал прерывисто, капли пота сбегали с его рябого лица. — Так в чем же?
Панюшин сказал.
Наступила гнетущая тишина. Сквозь прицел винтовки, Юрий наблюдал, как мертвеет лицо капитана.
— Но это же… это… — Козулин уже хрипел, задыхаясь. Панюшин с неприязнью
— Слушай, капитан — произнес, наконец, он. — У тебя пожрать ничего нет?
Капитан удержал рвотный позыв, и выпрямился. Пара секунд, и Козявка пришел в себя — в движения вдруг вернулась прежняя упругость. Юрий с тоской представил, как пули пролетают мимо качающейся фигуры капитана — матер Козулин, так просто и не одолеть сукиного сына.
— Мне бы хлебушка покушать.
— Накушаешься еще. Дерьма… — Загадочно пообещал капитан. — Слушай Юрка, отпустил бы ты меня? Лично я против тебя ничего не имею.
Панюшин, в который раз пожал плечами.
— Иди.
Козулин попятился, не отводя взгляда. Панюшин смотрел, как скрывается за углом обретшая свободу фигура Козявки.
— А ведь мог бы я тебя угандонить, капитан, да видно судьба тебе жить долго и счастливо — прошептал Юрий и погладил винтовку.
Прежде чем найти Юрку, капитан Козулин сделал несколько неожиданных открытий. Одно из них заключалось в осознании неприятной истины — иногда даже с хорошими людьми случаются разные гадости, чего уж тогда говорить за отпетых мерзавцев? Еще одно констатировало такой же неприятный факт — разговаривать с мудаком-Панюшиным придется тет-а-тет, чтобы исключить вероятность ненужного вмешательства извне.
Нож у капитана был припасен заранее. Козулин двигался осторожно, на носочках — шаг его упруг, поступь неумолима. Рукоятка ножа удобно уместилась в ладони, черненое лезвие поразит любую цель.
Осназовец не ожидал подвоха, но в последний момент, успел засечь быструю, как молния руку командира. Нож разрезал воздух. Фарафутдинов кувыркнулся в сторону, срывая оружие.
Козулин на миг потерял равновесие, в глазах потемнело. Он оттолкнулся от стены, и одновременно перекинул нож из одной руки в другую. Палец осназовца тянулся к спусковому крючку, но капитан успел первым — нож прочертил алую полосу на шее бойца. Фарафутдинов отпрянул, его рот открывался и закрывался, он пытался что-то сказать, но до слуха капитана донеслось лишь булькающее хрипение.
Боец пошатнулся и начал медленно заваливаться на спину. Молнией метнувшийся командир перехватил тяжелеющее тело осназовца и медленно опустил на пол.
— Ну, чего ты, Ринат — уговаривал он. — Ложись. Сейчас боль пройдет…
Упокоив бойца, Козулин осторожно высвободил винтовку из костенеющих пальцев. Всунул дуло между направляющей лестницы и стеной, с силой надавил, ломая. Винтовка жалобно скрипнула, превращаясь в бесполезную игрушку. Обойму капитан предусмотрительно сунул в карман.