Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
На следующий день они с Вадиком спустились в подвал Археологического присутствия, где завхоз Адоничев нехотя извлек запаянный в толстый полиэтилен бур из темно-зеленого ящика, предназначенного для перевозки артиллерийских снарядов.
— Распишись здесь, — сказал Адоничев, протягивая Сереже мятую ведомость.
— Спирт берете?
Сережа и Вадик радостно закивали. Через минуту Адоничев появился с бутылью и другой ведомостью.
— Даю два, распишешься за пять.
Сережа с готовностью подмахнул ведомости, не читая.
Они
На Витебском они сдали бур в багажное отделение.
— Поедет с нами, — объявил Вадик, пряча в бумажник багажную квитанцию.
— Кстати, получи билет. Завтра в девять. Черниговский поезд, вагон номер семь. До станции Вежель. Не опаздывай!
В день отъезда Сережа пришел из Присутствия пораньше, стал собирать рюкзак.
— Опять ветер дальних странствий? — спросила Ядвига Вацлавовна.
— Он самый, мадам, он самый, — ответил Сережа, засовывая в рюкзак видавшие виды кирзовые сапоги.
— Надолго? — не отставала теща.
— На несколько дней, мадам. Сущая безделица.
— Магда знает?
— Оставил письменное прошение по всей форме. Лежит на бюро.
Сережа поднял глаза и увидел Яну.
— Па ты уезжаешь, а как же сочинение?
— Яночка, я очень скоро вернусь… Ты набросай пока план, как я тебя учил.
Яна не уходила. Прижалась щекой к Сережиному свитеру.
— Па, не уезжай. Мне плохо, когда тебя нет…
Сережа почувствовал острую боль в сердце. Он опустился на корточки, стал гладить Янины льняные волосы.
— Да что ты, Яночка. Я же всего на несколько дней… Честное пионерское…
Яна оттолкнула Сережу от себя и посмотрела на него в упор большими голубыми глазами.
— Поклянись, что не будешь пить. Поклянись, а то я умру…
Сережа заблеял:
— Да что ты, Яночка, да как же…
Яна до боли сжала Сережин палец:
— Скажи «клянусь»!
— Клянусь, — покорно пробормотал Сережа, натянул плащ, схватил рюкзак и выскочил на лестницу.
На улице было темно и пакостно. В нитках дождя расплывались огни уличных фонарей, вспыхивали и гасли фары машин. Сережа посмотрел на часы. Было шесть часов, три часа до поезда. Честно говоря, он намеревался скоротать это время в пивбаре под Думой на Невском, где как раз в это время собиралась его беспутная компания. Но он вспомнил Янины строгие глаза и решительно повернул в другую сторону. Его вынесло к кинотеатру «Октябрь». На промокшей афише можно было прочитать: «Пепел и алмаз». Сергей купил билет и вошел в полупустой зал. На экране — польский диссидент, его играл Збигнев Цибульский, убивал секретаря райкома, который, как выяснилось, был его отцом. Оба были
Черниговский поезд стоял в самом конце перрона. Вагон номер семь пахнул застоялой мочой и дезинфекцией. Сережа повесил плащ на крючок у двери, забросил рюкзак на верхнюю полку и устроился у окна. Вадика не было.
Он появился вместе с Геной Бельским, когда до отхода поезда оставалось минут пять. Оба были сильно навеселе. В руках у Гены был пузатый портфель. Войдя в купе, Гена расстегнул портфель и Вадик ловко извлек из него три бутылки портвейна и складные пластмассовые стаканчики.
— Осторожно, — не замочи рукопись, — предупредил его Гена. — Мой диссерт, единственный экземпляр.
— Не боись, — успокоил его Вадик, не замочу.
Сережа поднес к лицу темно-красную жидкость. Она пахла жженой пробкой и сахарином. Он почувствовал тошноту и осторожно отставил стаканчик. Зато Вадик и Гена управились со своими порциями удивительно быстро.
— Поезд отправляется, — разнеслось из репродуктора под потолком, — просьба провожающих покинуть…
Гена допил, что оставалось в стаканчике, и бросился к выходу.
Через минуту его лицо появилось в окне. Он бежал вслед за поездом и что-то кричал. Слов было не разобрать.
Сережа оглянулся и увидел Генин портфель.
— Он забыл портфель с диссертом!
Они вдвоем попытались открыть окно. Тугая рама не поддавалась. Вадик схватил портфель и бросился в тамбур, нажал на ручку двери. Дверь открылась. Он широко размахнулся.
— Стой не кидай! что было сил крикнул Сережа, — он заметил, что перрон кончился и за дверью мелькают пролеты моста.
Но было поздно. Портфель птицей вылетел из вагона, описал дугу и плюхнулся в черные воды Обводного канала.
Вадик почесал бороду, ссутулился. Виноватой походкой поплелся в купе.
— У нас ничего не осталось? — спросил он перебирая пустые бутылки. Сережа протянул ему свой стаканчик. Вадик засадил его одним духом. Вытер усы.
— За Генин диссерт. Он напишет еще лучше, вот увидишь. Гена, он толковый…
На рассвете следующего дня они спрыгнули на крутую, сложенную желтоватой галькой железнодорожную насыпь. Было зябко, от невидимых болот клочьями поднимался туман. Паровоз вздохнул, поезд лязгнул буферами, вздрогнул, тронулся и растворился в тумане.
— Где мой бур? — спросил Сергей и тут же заметил вдалеке, там, где насыпь переходила в подобие перрона, телегу, влекомую сухопарым мужичком бомжеватого вида. На телеге виднелся завернутый в коричневую бумагу предмет, по форме напоминавший бур.
Они припустили вслед за мужичком и настигли его перед входом в крашенную белой краской будку, на которой красовалась надпись, сделанная неровными буквами: «Багажное отделение».
— Наш багаж, — решительно сказал Сережа и протянул мужичку квитанцию.