Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
— Да. Под Ленинградом.
— Ленинград… — с уважением повторил офицер, возвращая паспорт.
В зале ожидания его ждал Макс.
— Проголодался? Потерпи немножко. Сейчас будем обедать.
Лондонская квартира Макса чем-то напоминала их дом, таким, как он был много лет назад, до революции. Мраморная лестница с ковром, тяжелые дубовые двери с начищенными медными ручками. Обедали долго, с аперитивом, отменным вином к каждому блюду. После обеда прошли в кабинет, там Макс вытащил пузатую бутылку портвейна и раскрыл ящик с сигарами.
— Как
Макс пожал плечами и улыбнулся.
На следующий день поехали в загородное имение, в Саррей. Там был огромный дом с флигелями.
— Сколько комнат? — спросил Михаил.
Никогда не считал, — признался Макс.
Макс показал Михаилу конюшни и парники, где росли диковинные овощи.
— Вот уйду на пенсию, продам к черту дом в Лондоне, уеду сюда, стану фермером, — сказал Макс.
— А как Пенелопа?
— Пенелопа не может без Лондона, — вздохнул Макс.
Всю первую неделю Макс водил Михаила по лондонским музеям. Потом они стали ездить по югу Англии. Побывали в Оксфорде, Кембридже, Стратфорде.
Однажды Макс сказал:
— Мишка, на той неделе у нас в имении большой прием. Тебя нужно приодеть.
В магазине на Оксфорд-стрит Михаилу купили смокинг, дюжину рубашек, галстук-бабочку.
Прием, точнее гарден-парти, проходил на лужайке перед домом. Лакеи в смокингах расставили столы на неестественно зеленой траве. Гости стали съезжаться к полудню. Макс и Пенелопа стояли у ворот, чинно приветствовали приезжавших. Михаил держался подальше и старался не высовываться. Время от времени Макс его выхватывал и подводил к знаменитостям. Вскоре Михаил безнадежно запутался в созвездии министров, журналистов, футболистов и актеров.
Михаил заметил движение в центре лужайки. За столиком сидел Антони Рис-Вильямс и женщина в черных очках. Она курила сигарету, вставленную в длинный мундштук. Чуть поодаль сидели двое молодых людей с сонным выражением лиц, свойственным агентам спецслужб во всех странах мира.
Макс подтолкнул Михаила к столику.
— Ваше высочество, мой брат.
Женщина в черных очках протянула руку в перчатке.
— Очень приятно. Меня зовут Каролайн.
— Принцесса Каролайн, — тихо сказал Макс.
— Моя невеста, — с улыбкой добавил Антони.
Макс с бокалом вина в руке тихо перетекал от одной компании к другой. Когда вино в бокале кончалось, сразу же откуда-то возникал лакей с бутылкой. Часам к трем ряды гостей стали редеть. От ворот отъезжали «роллс-ройсы» и «бентли».
Михаил стоял недалеко от Макса и Пенелопы, приветливо улыбался, пожимал руки. Вдруг он почувствовал, что его кто-то слегка обнял за плечо. Он повернулся и увидел незнакомого человека в изящном смокинге, с модной широкой «киской».
— Познакомимся, сказал человек по-русски, протягивая руку. — Я — Евгений Гришин, военно-морской атташе.
— Давайте выпьем.
Они подошли к бару, Гришин взял бутылку водки и налил по полному стакану. Они чокнулись.
— Со знакомством!
Гришин поставил стакан,
— Вам большой привет от Николай Николаича.
Михаил стоял молча, ждал, что будет дальше.
Гришин опять потрепал Михаила по плечу.
— Ну, я поехал. Я вам позвоню.
Гришин позвонил через неделю.
— Я жду вас завтра к семи. Запишите адрес…
— Я не уверен, что я найду.
— Попросите Макса вызвать вам такси.
Макс новое знакомство Михаила явно не одобрял.
— Смотри, осторожно. У Гришина сильно пьют.
Михаил расхохотался.
— Не беспокойся, Максик. У меня стаж с Первой мировой…
Гришин жил в большой квартире на Сохо. Михаил уже немного разбирался в ценах; он сразу понял, что такая квартира стоит состояние. Когда Михаил вошел, веселье было в полном разгаре. В просторной гостиной было, пять или шесть причудливо одетых мужчин и женщин. Все пили водку со льдом из больших бутылок, курили русский «беломор». Всем явно заправлял молодой человек с порочным лицом, его звали Джон. Михаил вспомнил, что он его видел на приеме. Это был Джон Бермудо, государственный секретарь по обороне.
Дверь открылась и в комнату вошла яркая блондинка с большим бюстом. Гришин подвел ее к Михаилу.
— Украшение нашего вечера. Лоррейн Килдин, звезда мюзик-холла.
Что было дальше, в сознании Михаила укладывалось плохо. Заиграла громкая музыка, свет потух, а откуда-то с потолка пошли электронные вспышки, они высвечивали фигуры людей, корчившихся в странном танце. Джон и Лоррейн двигались в центре и с каждой вспышкой на них оставалось все меньше одежды. Когда они были уже совершенно голые, кто-то протянул Джону длинный предмет. Раздался резкий свист, и Михаил понял, что этот предмет — хлыст, который рассекает голое тело Лоррейн. Михаил почувствовал тошноту и стал пробираться к выходу.
У двери стоял Гришин.
— Завтра я тебе позвоню. Ты кое-что заберешь у этого говнюка…
Однако Гришин ему не позвонил, ни завтра, ни послезавтра. А на третий день разразилась катастрофа.
Он проснулся, как всегда, около восьми, побрился и спустился в столовую. Обычно, там уже сидели Макс и Пенелопа, он — в муаровом халате, она — в пеньюаре, пили утренний кофе с тостами, просматривали газеты. А в то утро комната была пуста. На столе лежала записка: «Срочно уезжаем. Еда на кухне и в холодильнике».
Михаил раскрыл лежавшую на столе газету. Всю первую страницу занимали большие фотографии — мужчина и женщина в наручниках. Качество снимков было невысокое, но Михаил узнал этих людей сразу; это были Джон Бермудо и Лоррейн Килдин. На второй странице была фотография человека в темных очках и в надвинутой на лоб шляпе, поднимающегося по трапу самолета. И его Михаил узнал без труда: это был Евгений Гришин, советский военно-морской атташе.
Макс появился на третий день вечером. Выглядел он неважно. Казалось, постарел лет на пять. Он зашел в комнату Михаила.