Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1
Шрифт:
Недавно Германия, через стокгольмские круги, сделала новое предложение союзникам о мире. В ответ — отказ или молчание. Немецкая пресса заговорила о желательности взаимного воздушного перемирия между Германией и Англией. Удары по Любеку, Ростоку, Аугсбургу, Штутгарту сказываются. Впереди — более сильные удары.
10 мая 1942 года.
В полдень тревога. Света нет.
Идем с пятого этажа вниз по грязной, с осколками стекла лестнице. Ветер в коридорах. Внизу совсем темно, заколоченные уборные. «Летучая мышь» освещает убежище. Приглушенные разговоры. Комментируют сообщения
…Приказ по армии о противохимическом наблюдении и обороне: надо уметь вести огонь в противогазах, отражать танковые и пехотные удары.
В Ленфронте дают добавочное питание начсоставу (а нам не дали). Первая категория: три стакана какао, шесть бутербродов, вторая категория — два стакана какао и четыре бутерброда и т. д. Талоны розовые, черные, зеленые… Шутят: «Вы какой?» — «Розовый».
Прибывает новая техника отечественного производства.
Были в отделении ЦО. Написали письмо — привет «Правде».
Поехали с С. К. «домой» к двум часам ночи. Ночной Ленинград пустынен. Дворцовый мост разведен. Ехали через Троицкий и Тучков. Иллюзия прогулки… Продолжить бы маршрут в Петергоф и Пушкин!
Ночью громоподобные редкие выстрелы — видимо, с Невы бьют корабли.
11 мая 1942 года.
Общая проверка противогазов.
Пробую работать в отделе печати. Холодно. Иду в наш «дот», где С. К. подтопила, утащив где-то доску. Штудирую старый «Морской сборник» и «Красный флот» — о Кронштадте. Прислали гранки моего рассказа «В море». Надо внести некоторые поправки. Были Азаров, Браун и Крон.
Читаю старые «Морские сборники». Статья 1922 года:
«Сосредоточенный в Кронштадте и Петрограде Балтийский флот опять под угрозой, так как ясно определилась тенденция белофиннов и германцев занять Петроград…»
Проклятая балтийская география!..
12 мая 1942 года.
«Кронштадт» закончу завтра-послезавтра. Сценарий документального фильма «Краснознаменный Балтийский флот в боях 1942 года» в основном закончил. Сегодня им займется Военный совет. Пубалт согласен пригласить Дзигана[44] сюда, для съемок.
Днем шквальный обстрел района завода… Смотрел из окна… Стелется черно-рыже-розовый дым, стоит грохот… Сеанс продолжался минут пятнадцать, была тревога, а потом веселенький отбой на горне…
Утром слушал по радио о речи Черчилля: Англия обещает в случае химического нападения Гитлера на СССР начать химическую бомбардировку германских городов. All right![45]
Прочел «Правду» за 8, 9 и 10 мая. В нашей промышленности новый подъем, летнее соревнование на военных заводах. «Правда» отмечает, что численно наш танковый парк «подтянулся к немецкому». Еще больше танков!
Вечером пошел в госпиталь — постричься, побриться, встряхнуться. Что-то близко громыхало… Теплый вечер, дождик, парно… Я впервые ощутил лето. Прошел год (?!). За проволокой копают огороды. Госпиталь стоит огромный, гранитный. Радушнейшая встреча, поболтали.
Между 12 и 20 мая ждут наше наступление. Госпиталь готов для приема раненых. Общее настроение бодрое. Временами громыхало, дрожали стекла, но это не прерывало
…Мы на своем осажденном участке многого не знаем. Мы не слушаем по радио ни Лондона, ни Парижа (Radio Paris[46] разбита диверсантами), ни Берлина — как слушали обычно до войны. Ощущение оторванности, блокады минутами очень остро. Нас «гвоздят» все время, «удобства» минимальные… Но все мы, русские, ленинградцы, деремся, бодры, привычно зубасты, живы, напористы — и не изменяем себе. И пусть живет жизнь! Есть какое-то инстинктивное ощущение: мы раздавим фашистов, — мы здоровее, упорнее… Нас много — с нами народы. В эту войну мы сделали огромный шаг в смысле пропаганды социалистических идей — не литературно-агитационным путем, а органически… СССР врезан в сознание человечества навсегда. Никто и никогда этого не вытравит из сознания, памяти, души народов (даже с поправкой на будущие возможные осложнения).
А артиллерия меж тем работает. Кронштадт за десять месяцев войны провел 951 стрельбу.
…1 мая противник бил по форту «П» — 244 снаряда. Есть убитые и раненые, но батареи форта живучи, бьют, настроение бодрое. Краснофлотцы просят добавить снарядов «для того, чтобы отомстить фашистам за убитых товарищей».
13 мая 1942 года.
Работаю. Беседовал с Рыбаковым. Все внимание сейчас на Ладожскую флотилию. На этот участок выделим специальную группу работников. Надо усилить и тамошнюю печать (послать Тарасенкова, Пронина). Задачи у Ладожской флотилии большие — давать четыре тысячи тонн грузов в сутки для Ленинграда и ежесуточно вывозить обратными рейсами три тысячи человек эвакуируемых. Строятся пристани, делаются расчеты противовоздушной обороны…
Началось наступление Ленинградского фронта.
Был Крон. Признается в усталости… Говорит об апатии. Его намерение ехать в МХАТ[47] пока неосуществимо, хотя он на это рассчитывает. Политуправление против и я против. Пока Крон работает в Подплаве, сделал агитпьесу и думает над рассказами.
Вечером вспоминали о Юрии Крымове. Ему было тридцать два года, инженер, лысоватый, с характером… Жена… Скромные люди, жившие в одной комнатке с больной матерью. Крымов — беспартийный; судил прямо и сурово о литературе, не терпел литературной «биржи», приспособленцев. Жизнь знал, чувствовал ее, мог много дать, внимательно слушал критику… Его видели последний раз в бою: он залег с автоматом и гранатами, чтобы прикрыть отход наших… Это в его характере.
14 мая 1942 года.
«Ввиду превосходства сил противника наши части отошли на Керченском полуострове на новые позиции…» Куда? К Керчи?
Началось наше наступление на Харьков.
Днем: ожесточенные бои на Керченском полуострове.
Работаю над сценарием о действиях Краснознаменного Балтийского флота. Дал уточненный план фильма в семи частях, с охватом осени 1941 — марта 1942 годов. Дал и пояснительную записку, ибо кинематографический образный ряд могут и не воспринять.