Ленинград. Дневники военных лет. Книга 2
Шрифт:
Сегодня был доклад в штабе Ленинградского фронта. Наша первая ограниченная цель — отодвинуть немецкую линию фронта на несколько десятков километров, чтобы избавить город от артобстрелов… Удара ждут в ближайшее время. Хороший бы морозец! Но с вечера опять оттепель, лужи, вода.
7 декабря 1943 года.
Обстрел до часу дня. В пасмурном небе — просветы. Солнце.
Специальное сообщение об обстрелах Ленинграда
…В 2 часа поехал в город. Был в издательстве — «Кронштадт» еще не вернули…
Временами зенитный огонь…
По Неве идет «сало». Сегодня подморозило. Эта неровная погода крайне мешает фронту. Разведчикам трудно действовать — они обледеневают в воде, болеют, не дают необходимых данных. В окопах — вода. Все ждут не дождутся наступления…
Звонили из ТАССа: «Просим дать отклики на «Декларацию трех держав» и на сообщение «Об обстрелах Ленинграда»…
Взята Александрия. Наши части выходят во фланг криворожско-никопольской группировке противника.
8 декабря 1943 года.
В 11 утра — звонок Рыбакова:
— Всеволод Витальевич! Пришла вторая телеграмма — тебя срочно вызывают в Москву по просьбе Камерного театра.
— Разрешите остаться. Как же ехать, когда на Ленфронте все наконец на «товсь»?
— Приказ есть приказ. Оформляй документы.
Звонил в Смольный. Узнал: Пронин действительно погиб. Прощай и ты, дорогой товарищ, боец, партизан, — журналист!
В Пубалте. Видел второй телеграфный вызов в Москву (из наркомата). Заказал документы себе и С.К. (с разрешения Рыбакова) на 10 декабря, сроком по 31 декабря. Надо собираться. Уговорил С. К. ехать со мной…
Под Киевом упорные бои. Немцы стремятся сковать части Красной Армии, сорвать наше наступление…
Москва! Сердце России, центр нового мира!.. Пробую представить себе встречи, беседы… Что и как изменилось там за два с половиной года войны? Каким найдем наш дом?..
9 декабря 1943 года.
Готовлюсь к отъезду (бумаги, вещи и т. д.)…
Из американской прессы. «Тегеранская конференция решила атаковать Германию с трех фронтов…» — «Соглашение дает возможность нанести окончательный удар, может быть, этой зимой» (!). — «Сроки установлены, остается их осуществить».
Немцы уже сосредоточили в Ютландии 450 тысяч войск, так как датские берега не защищены, а являются прямым путем к сердцу Германии. Наблюдается концентрация немецких войск и на Балканах.
К англо-американским войскам вторжения примкнут и внутренние силы европейского подполья, партизаны и
Был в Пубалте. Попрощался с товарищами… Сообщили об активной работе комиссии по охране петергофских музейных ценностей. Работники музея уже готовятся к предстоящему обследованию и полному учету исторических памятников искусства, которые безусловно будут найдены в освобожденном Петергофе.
В домике — суета, волнение.
Принесли билеты на прямой десятичасовой поезд — международный вагон. К 9 вечера все уложено… Сделаны последние распоряжения. Собрались друзья.
Едем! У меня чемодан и портфель, у С.К. — чемодан и макет «У стен Ленинграда».
Лунная ночь… Мой Ленинград, — как тяжело уезжать! Ведь я чую — события грянут вот-вот!..
Октябрьский вокзал; милиционеры; освещенный вестибюль, нас ждут провожающие. Поезд отходит с той же платформы, с которой отходил и до войны. В вагоне толчея: пассажиры, носильщики… Но все быстро «утрамбовывается». Последние рукопожатия, поцелуи…
Отправление!
Хороший ход, потом остановка: переходим на обратный путь[151] — через Неву.
В 2 часа ночи — Шлиссельбург. Едем по «коридору». Пока без обстрела, поезд затемнен.
Лежу в раздумье… Что ждет нас в Москве?
11 декабря 1943 года.
Утром — стук в дверь: «Поезд приходит точно по расписанию». Подмосковные пейзажи. На путях какие-то составы без стекол.
Груженные орудиями, самолетами и танками платформы.
Волнуюсь…
Москва! Перрон…
Тут же представители Камерного театра, друзья…
Нас ждут Таиров и Коонен. Едем (с вокзала) к ним на Большую Бронную. Опять объятия, вопросы, расспросы…
Я не успеваю обо всем расспросить, не в состоянии записать все рассказы. Московская жизнь сразу дает себя знать.
От Таирова поехали в гостиницу «Москва», где мы остановились, так как наша квартира разрушена и заброшена… И здесь — друзья, беседы. Уже устал от людей, от поездки, звонков, встреч. Затягивает большая столичная машина, от которой я совсем отвык.
(Я постепенно уточняю картину прошедших событий, но интересно, что только Москва дает мне настоящую перспективу и точную информацию.)
Вечером зашли к жене Эренбурга, которая живет этажом ниже. Илья Григорьевич уехал в Харьков на процесс немецких эсэсовцев и гестаповцев, виновных в расстрелах десятков тысяч советских людей. За подобные преступления — казнь через повешение!
Люба Эренбург сделала нам краткий обзор событий — начиная от октябрьской эвакуации Москвы и до последних «светских» новостей, слухов и т. п.